Новые договоренности между СССР и США по ограничению стратегических ядерных вооружений были достигнуты в 1979 году, но так и не вступили в силу
Журнал "Национальная оборона" продолжает публиковать серию статей об истории появления единой системы договоров и соглашений в области стратегических наступательных вооружений, подписанных между Советским Союзом и США
Вступление в силу в 1972 г. Временного соглашения о некоторых мерах в области ограничения стратегических наступательных вооружений между СССР и США (позднее этот документ стали неофициально именовать «ОСВ-1») тем не менее не положило начало реальному сокращению стратегических наступательных вооружений (СНВ) обеих сверхдержав, так как оно изначально носило ограниченный характер. Более того, истеблишмент Америки не простил Ричарду Никсону его «миролюбивой политики» по отношению к Советскому Союзу и Вьетнаму. Последовал Уотергейтский скандал, и Никсон вынужден был досрочно покинуть Белый дом. Его сменил вице-президент Джеральд Форд. В июле 1973 г. министром обороны США стал Джеймс Шлезингер, стремившийся максимально увеличить военный потенциал Америки и прежде всего – стратегические ядерные силы (СЯС).
Новый министр обороны полагал, что, опираясь на достижения научно-технического прогресса в электронике, можно провести качественную модернизацию американских стратегических ядерных вооружений, повысив в первую очередь точность поражения одиночных высокозащищенных объектов, без существенного увеличения числа носителей. Также появится возможность создать новую группировку разведывательных спутников, которые с высокой точностью и оперативностью будут отслеживать состояние советских СЯС. Как полагал Шлезингер, качественное превосходство американских СЯС в совокупности с эффективными системами разведки позволит добиться общего решающего превосходства над СССР.
Однако это не гарантировало, что СССР не сможет нанести ответный удар. Понимая это, Шлезингер и его сторонники решили попытаться навязать Советскому Союзу переход к концепции возможности нанесения ограниченного ядерного удара. Для этого, считали они, Соединенным Штатам нужно получить возможность наносить эффективные «избирательные» ядерные удары по наземным стратегическим силам и другим военным и экономическим объектам противника. Если такие атаки не повлекут больших сопутствующих жертв среди гражданского населения, то ответный удар по американской территории сдерживался бы мощным незадействованным ядерным потенциалом США, способным уничтожить города противника. В этом случае последнему останется или бездействовать, или тоже отвечать «ограниченными» ударами, в нанесении которых Соединенные Штаты должны были иметь преимущество благодаря точности и гибкости своих стратегических сил. Угроза «избирательной ядерной войны», с точки зрения Шлезингера, могла бы стать новой формой «ядерного превосходства» США и орудием внешнеполитического давления даже в ситуации общего военного равновесия.
Таким образом, суть новой концепции сводилась к тому, что если одна из сторон сумеет найти путь для ликвидации способности другой к гибкому и контролируемому ответу, то она получит возможность оказывать давление на противника и добиваться уступок, не навлекая всеобщую катастрофу. В целом же новая концепция недалеко ушла от концепции «ограниченного ущерба» Макнамары, которую в свое время сам же Шлезингер активно критиковал.
Президент Форд и его администрация посчитали, что новая концепция достижения превосходства не препятствует проведению дальнейших переговоров по вопросам ограничения СНВ, но, естественно, на американских условиях.
После 1972 г. на втором этапе переговоров по ОСВ американская сторона поставила вопрос об установлении «равных потолков» на стратегические силы двух держав. Совершенно естественно, что представители СССР заявили о необходимости учитывать в таких потолках американские средства передового базирования в Европе. Они действовали в соответствии со сделанным при заключении соглашения 1972 г. официальным заявлением, гласившим, что к этому вопросу необходимо вернуться при подготовке долговременного договора. В течение двух лет на переговорах в Женеве не удавалось достичь соглашения, хотя предпринимались некоторые частичные и предварительные шаги к его заключению. В частности, еще до прихода к власти президента Форда, в июне 1973 г. на встрече в верхах в Вашингтоне было решено, что постоянное соглашение будет подписано в 1974 г. и включит как количественные, так и качественные ограничения стратегических наступательных вооружений – на основе принципа одинаковой безопасности сторон и недопустимости получения ни одной из них односторонних преимуществ. На московской встрече советского и американского руководства в июле 1974 г. было согласовано, что новый договор должен «охватывать период до 1985 г. и касаться как количественных, так и качественных ограничений».
В интересах достижения прогресса на переговорах представители Советского Союза согласились временно снять требование об учете американских «средств передового базирования».
23-24 сентября 1974 г. под Владивостоком состоялась встреча Леонида Брежнева и Джеральда Форда, в ходе которой стороны подтвердили обоюдное стремление следовать заключенным договоренностям в интересах предотвращения ядерной войны. Была достигнута договоренность, что новое соглашение по ограничению стратегических вооружений должно включать «соответствующие положения временного соглашения от 26 мая 1972 г.» и «покрывать период с октября 1977 г. до 31 декабря 1985 г.». Основываясь на принципе равенства и одинаковой безопасности, новое соглашение должно было включать ряд существенных ограничений. В частности, обе стороны имели бы право располагать суммарным количеством пусковых установок баллистических ракет наземного и морского базирования, а также стратегических бомбардировщиков в 2400 единиц. Кроме того, обе стороны могли иметь в боевом составе не более 1320 пусковых установок наземных и морских баллистических ракет, оснащенных разделяющимися головными частями с боеголовками индивидуального наведения. Доработать юридические детали, формулировки и заключить новое соглашение предполагалось до конца 1975 г. Не позднее 1980-1981 гг. было намечено продолжить переговоры по дальнейшему ограничению и сокращению стратегических вооружений на период после 1985 г.
Владивостокская договоренность явилась важнейшим шагом на пути ограничения гонки вооружений. Она устанавливала четкие и равные долговременные пределы для количества носителей стратегического оружия СССР и США, впервые включая и стратегические бомбардировщики. Также впервые было лимитировано развертывание разделяющихся головных частей, что являлось первым шагом на пути ограничения качественной гонки вооружений. Наконец, соглашение об одинаковых потолках могло служить отправной точкой для их сокращения, равно как и для новых качественных ограничений на последующем этапе переговоров.
На тот момент заключение подобных договоренностей американским высшим руководством рассматривалось как отвечающее национальным интересам. Так, государственный секретарь Генри Киссинджер в этой связи отметил: «Переговоры о сдерживании гонки стратегических вооружений и разрядка в наших общих интересах. Мы при этом не делаем никакого одолжения Советскому Союзу. Это с необходимостью вытекает из обстоятельств нынешнего периода. Добиваясь предотвращения ядерной войны, мы никому не делаем одолжения». Такой подход был одобрен в 1975 г. в соответствующих резолюциях Сената и Палаты представителей, принятых большинством голосов.
Американское руководство имело основания для такого подхода, так как оно было осведомлено о том, что в Советском Союзе полным ходом идут испытания новых МБР и БРПЛ с разделяющимися головными частями индивидуального наведения (РГЧ ИН). В декабре 1975 г. на вооружение РВСН принимаются сразу три боевых ракетных комплекса (БРК) с межконтинентальными ракетами, способными нести РГЧ ИН. А в марте 1976 г. принимается на вооружение первый подвижный грунтовый ракетный комплекс РСД-10 «Пионер» с БРСД 15Ж45. Начался процесс качественного изменения боевого состава РВСН. В первую очередь на новые БРК перевооружались ракетные полки, имевшие МБР Р-16, Р-9А и Р-36, а затем и частично УР-100. С боевого дежурства были сняты ракеты Р-14, замененные на «Пионеры».
Самой мощной советской МБР стала Р-36М (15А14), созданная в конструкторском бюро «Южное». Ракеты в транспортно-пусковых контейнерах устанавливались в модернизированные шахтные пусковые установки (ШПУ), ранее использовавшиеся для Р-36. Новая ракета превосходила предшественницу по точности стрельбы в три раза, по боеготовности – в четыре раза, по энергетическим возможностям – в 1,4 раза. Она оснащалась РГЧ с десятью боевыми блоками (ББ) индивидуального наведения мощностью в 0,4 Мт или комбинацией из четырех блоков по 1 Мт и шести блоков по 0,4 Мт. Дальность стрельбы Р-36М с РГЧ составляла 10 500 км. Первый ракетный полк с ракетами Р-36М заступил на боевое дежурство 25 декабря 1974 г. В 1978 г. была принята на вооружение модификация Р-36М с моноблочной головной частью. При этом ракета могла доставить ГЧ мощностью 8 Мт на дальность 16 000 км, а ГЧ мощностью 20 Мт на дальность 11 200 км. Одной такой боеголовки было достаточно, чтобы стереть с лица земли район Большого Нью-Йорка. И это в США хорошо понимали. Советские тяжелые МБР надолго стали «головной болью» американского военно-политического истеблишмента. Всего на боевое дежурство в РВСН было поставлено 190 Р-36М.
На замену БРК с ракетой УР-100 было принято сразу два комплекса с МБР УР-100Н (главный конструктор БРК Владимир Челомей, Москва) и МР УР-100 (главный конструктор Владимир Уткин, Днепропетровск). Несмотря на почти одинаковое обозначение, их разработка шла по разным направлениям. Для базирования УР-100Н (15А30) создавалась практически новая ШПУ сначала с повышенной (БРК 15П030), а затем и высокой степенью защиты от поражающих факторов ядерного взрыва (БРК 15П030П), что позволяло рассчитывать на выживание части этих МБР в случае внезапного первого удара со стороны США. Для базирования МР УР-100 использовалась немного модернизированная ШПУ от ракеты УР-100, что позволяло
сэкономить значительные финансовые средства при перевооружении ракетных полков.
Первый ракетный полк с МБР УР-100Н (БРК 15П030) заступил на боевое дежурство 26 апреля 1975 г., а полк с БРК 15П030П – 18 декабря 1976 г. Ракета была принята на вооружение с двумя вариантами головной части: моноблочной мощностью в 5,3 Мт и с РГЧ из шести боевых блоков по 0,4 Мт. Дальность стрельбы составляла 9650 км. Всего по 1978 г. включительно было развернуто 180 этих ракет.
Первый ракетный полк с МБР МР УР-100 (15А15) был поставлен на боевое дежурство 6 мая 1975 г. Эта МБР также могла оснащаться моноблочной ГЧ мощностью 3,4 Мт или разделяющейся головной частью с четырьмя ББ по 0,4 Мт каждый. Дальность стрельбы при этом составляла 10 320 и 10 250 км соответственно. Ракета в транспортно-пусковом контейнере устанавливалась в модернизированную ШПУ для МБР УР-100. Всего к 1979 г. было развернуто 130 ракет этого типа.
Таким образом, по состоянию на 1979 г. Советский Союз располагал более чем 500 МБР, способными нести современные РГЧ ИН, общим количеством до 3560 боевых блоков различной мощности. Эту группировку дополняли еще около 700 МБР с моноблочными головными частями. Таким образом, общее число ПУ МБР у СССР не превышало разрешенного Договором СНВ-1 уровня в 1300 единиц.
В период с 1974 по 1979 гг. значительно возросли возможности морской составляющей советских СЯС. В марте 1974 г. в боевой состав был введен первый ракетный подводный крейсер стратегического назначения (РПКСН) проекта 667Б «Мурена» с ракетным комплексом Д-9, оснащенный 12 БРПЛ Р-29, которые впервые могли быть выпущены в одном залпе. Эта ракета несла моноблочную головную часть мощностью в 1 Мт и имела дальность полета до 7800 км. По боевой эффективности РПКСН проекта 667Б превосходил лодку проекта 667А в 2,5 раза. Всего до 1977 г. включительно было построено 18 подводных крейсеров этого проекта, на которых было развернуто 216 БРПЛ Р-29.
13 сентября 1975 г. вступил в строй первый РПКСН проекта 667БД «Мурена-М» с ракетным комплексом Д-9Д, оснащенный уже 16 БРПЛ Р-29Д. Эта модернизированная ракета летала на дальность до 9100 км, несла моноблочную ГЧ мощностью 0,8 Мт и имела более высокую по сравнению с Р-29 точность стрельбы. В декабре 1975 г. в строй вошли еще три РПКСН этого проекта.
В 1977 г. принимается на вооружение первый РПКСН проекта 667БДР «Кальмар» с ракетным комплексом Д-9Р, оснащенный 16 БРПЛ Р-29Р. Эта ракета испытывалась с тремя вариантами боевого оснащения: с моноблочной ГЧ мощностью 450 кт, с РГЧ ИН с тремя ББ мощностью 200 кт и с семью ББ по 100 кт. Максимальная дальность стрельбы – 8000 км для моноблочной ГЧ и 6500 км для РГЧ ИН. Позднее БРПЛ с семью ББ получила обозначение Р-29РЛ. До конца 1979 г. в строй ввели восемь лодок этого проекта, а всего их построили 14.
С вводом в строй ракетоносцев проектов 667Б, 667БД и 667БДР боевая устойчивость морских СЯС СССР значительно возросла. Большая дальность полета их ракет позволила отодвинуть ближе к своим берегам районы боевого патрулирования, где было проще обеспечить их защиту, а значит, повысить вероятность участия в ответном ядерном ударе. Улучшились и ТТХ советских РПКСН, и прежде всего – снизилась шумность.
Произошло некоторое усиление советской стратегической авиации (в СССР использовался термин «дальняя авиация»). В августе 1976 г. был принят на вооружение бомбардировщик-ракетоносец среднего радиуса действия Ту-22М2 (максимальная дальность полета с дозаправкой – 7000 км), поступавший в полки дальней и морской авиации (всего до 1983 г. построили 211 штук). Так как он имел ряд недостатков, с 1978 г. началось производство более совершенной модификации Ту-22М3. Но эти машины не были способны нанести удар по территории США (за исключением Аляски) и могли рассматриваться только как средство атаки на силы НАТО в Европе.
Таким образом, как и ожидалось, Советский Союз к концу 1970-х гг. достиг паритета с США в области стратегических ядерных вооружений, что гарантировало нанесение неприемлемого ущерба в ответном ударе.
Но и США в этот период не прекращали попыток уйти в отрыв, сделав ставку на качественное усиление своей морской компоненты СЯС. В 1975 г. завершилась программа перевооружения 31 ПЛАРБ типов Lafayette, James Madison и Benjamin Franklin на БРПЛ Poseidon C-3. Эта БРПЛ могла оснащаться РГЧ ИН с десятью или шестью боевыми блоками мощностью по 50 кт и имела дальность стрельбы 4630 км и 5600 км соответственно. Оперативная готовность этих ПЛАРБ в районах боевого патрулирования составляла всего 15 минут, а интервал стрельбы в залпе – 50 с. При этом американские БРПЛ превосходили по точности стрельбы советские ракеты.
В октябре 1979 г. на боевое патрулирование вышла ПЛАРБ SSBN-657 Francis Scott Key (типа Benjamin Franklin), вооруженная 16 БРПЛ UGM-96 Trident I. Эта ракета имела дальность полета 7800 км при оснащении РГЧ ИН из шести блоков по 100 кт с очень высокой точностью стрельбы (отклонение от точки прицеливания не более 450 м). Интервал стрельбы в залпе сократился до 20 с.
В июле 1975 г. завершилась модернизация группировки МБР в составе Стратегического командования ВВС США. Теперь она насчитывала 450 ракет LGM-30F Minuteman II с моноблочной ГЧ мощностью 1,2 Мт и дальностью полета 11 300 км, 550 LGM-30G Minuteman III с РГЧ ИН с тремя ББ по 130 кт и дальностью полета до 13 000 км и 57 LGM-25С Titan II, способных доставить на дальность до 15 000 км моноблочную ГЧ мощностью 9 Мт. При этом МБР Minuteman II и Minuteman III планировалось применять для первого обезоруживающего удара по советским ШПУ отдельного старта и их командным пунктам. Для этого на МБР Minuteman III со второй половины 1970-х гг. устанавливались ББ Мк-2А, имевшие повышенную точность наведения и мощность 340 кт.
Претерпела изменения и группировка бомбардировщиков Стратегического командования ВВС США. К концу 1973 г. были выведены из боевого состава бомбардировщики B-52 модификаций D/E/F. Бомбардировщики B-52G/H с 1972 г. стали оборудовать установкой в бомболюке для запуска восьми аэромобильных ракет AGM-86 SRAM, еще 12 таких ракет подвешивались на внешних подвесках под плоскостями крыла. AGM-86 SRAM имела ядерную ГЧ изменяемой мощности 17 или 210 кт, в зависимости от режима полета носителя и ракеты дальность ее полета варьировалась от 56 до 160 км при скорости полета 3-3,5 М. Ну и главное, точность попадания была не хуже 300-450 м, что на тот момент превышало точность стрельбы американских МБР. Стандартным вооружением для 194 B-52G считалась загрузка 12 AGM-86 SRAM, а для 82 B-52H – восемь ракет этого типа. Но в течение суток их количество на каждом самолете можно было довести до 20.
Также часть B-52 оставалась носителями крылатых ракет AGM-28 Hound Dog с ядерной ГЧ мощностью до 1,4 Мт и дальностью полета до 1100 км при запуске с высоты 16 000 м. Таких ракет в 1974 г. имелось 327, но в конце 1977 г. все они были сняты с вооружения.
Вот на таком фоне в Женеве шли переговоры по сокращению СНВ. Как и ожидалось, представители США, во исполнение полученных из Вашингтона установок, пытались протащить такие подходы к сокращению вооружений, которые бы обеспечили превосходство США над СССР. А в Вашингтоне было достаточно влиятельных лиц, которые настаивали на таком подходе. Так, например, сенатор Джексон, прикрываясь лозунгом сокращения Владивостокских потолков, который выдвигали и некоторые искренние сторонники соглашения в США, призвал снизить предел на стратегические носители с 2400 до 1760. В этих рамках, по его проекту, обеим сторонам позволялось бы иметь не более 800 МБР, 560 БРПЛ и 400 самолетов. Казалось бы, что тут плохого? На самом же деле, под благовидным предлогом радикального сокращения вооружений, Джексон стремился к обеспечению односторонних преимуществ США. В силу неодинаковой структуры стратегических сил двух государств указанные меры гораздо больше затронули бы Советский Союз, чем Соединенные Штаты. Если бы это предложение прошло, то на тот момент СССР надо было не только сократить 500 МБР (ликвидировать их ШПУ, командные пункты и объекты инфраструктуры ракетных полков), утилизировать почти 50 подводных лодок с БРПЛ, но еще и построить свыше 200 стратегических бомбардировщиков. В США же подлежали сокращению 257 МБР и шесть ПЛАРБ. При этом качественное превосходство в СНВ осталось бы за Америкой.
Другим подходом противников нового соглашения было включение в зачет советских систем оружия, которые, по сути, не являлись стратегическими, и исключение своих систем, которые могли оказать влияние на баланс СНВ. Так, американцы настаивали на необходимости зачета Ту-22М2 в качестве стратегического бомбардировщика на том основании, что он имеет устройство дозаправки топливом в воздухе (следует заметить, что таким устройством оборудованы все американские самолеты-носители ядерного оружия даже тактического радиуса действия). При этом они отказывались учитывать тот факт, что СССР не располагал необходимым числом самолетов-
заправщиков, чтобы обеспечить возможность Ту-22М2 достичь США и вернуться назад, и что при испытаниях Ту-22М2 была достигнута максимальная дальность полета 7000 км с одной дозаправкой в воздухе, чего было явно недостаточно для нанесения ударов по основной территории США. При этом американцы категорически отказывались вести переговоры по новому типу вооружений – крылатым ракетам наземного базирования с ядерной ГЧ и дальностью полета свыше 2000 км, которые они планировали разместить в Европе, что в перспективе позволяло нанести ядерный удар по территории Советского Союза до Волги (а значит, и по позиционным районам советских БРСД и МБР из состава трех из пяти ракетных армий РВСН). Американцы также выдвинули тезис о советском «превосходстве в забрасываемом весе» баллистических ракет и «угрозе» выживаемости американских МБР Minuteman, полностью игнорируя тот факт, что сами США стали инициаторами создания РГЧ ИН именно для поражения советских шахтных пусковых установок.
Вот типичный американский подход к обеспечению равенства безопасности сторон, который представители США навязывали СССР, а потом и России на всех дальнейших переговорах. И, как мы потом увидим, иногда не без успеха. В этой обстановке становилось все труднее найти дипломатический компромисс на Владивостокской основе. Возникавшие в Госдепартаменте идеи относительно решения спорных вопросов в Женеве незамедлительно блокировались Шлезингером в Пентагоне и Джексоном в Капитолии. Антисоветская кампания в США, давление военно-промышленного лобби в пользу наращивания вооружений ставили все новые препятствия на пути разрядки и советско-американских переговоров.
Наступил 1976 г. – последний год пребывания у власти республиканской администрации. Он начался с появления просвета на переговорах об ОСВ в ходе январского визита Киссинджера в Советский Союз. Суть компромисса, обсуждавшегося в Москве, состояла в том, что бомбардировщики со стратегическими крылатыми ракетами на борту приравнивались к баллистическим ракетам с разделяющимися головными частями и таким образом включались в потолок на ракеты, оснащенные РГЧ (потолок для них – 1320 штук). Одновременно запрещалось развертывание крылатых ракет дальностью свыше 600 км морского и наземного базирования. Вернувшись в Вашингтон, государственный секретарь объявил репортерам, что спорные вопросы нового договора ОСВ «разрешены на 90%». Но этот подход был заблокирован усилиями его противников в Вашингтоне.
Еще больше осложнились переговоры при президенте Джимми Картаре. В конце марта 1977 г. в ходе визита в СССР государственного секретаря США Сайруса Вэнса американская сторона выдвинула новый проект так называемого «всеобъемлющего» соглашения об ОСВ. Им предусматривалось сокращение общего числа носителей стратегического оружия до 2000-1800 единиц, а количества сухопутных и морских ракет с РГЧ – до 1200-1100. Но при этом никак не принимались во внимание американские ядерные средства передового базирования, роль и удельный вес которых в военном соотношении сил значительно вырос бы при таком снижении общих уровней стратегических носителей ядерного оружия. В дополнение США потребовали наполовину сократить количество советских МБР, которые там назывались «слишком тяжелыми» или «чересчур эффективными». В то же время не предусматривалось никаких ограничений на масштабы развертывания американских крылатых ракет, количество которых могло достигнуть многих тысяч. Наконец, предлагалось пересмотреть право обеих сторон на модернизацию ракетных сил таким образом, что СССР был бы в худшем положении, а большинство военных программ США, таких как Trident, боевой блок Мk-12А, могли беспрепятственно продолжаться.
Кроме этого «всеобъемлющего предложения», Вэнс выдвинул альтернативное «узкое предложение». В соответствии с ним предлагалось заключить договор об ОСВ на основе Владивостокской договоренности и оставить в стороне крылатые ракеты и советский Ту-22М2/3. За такую «уступку» Советскому Союзу, которая разрешала ему иметь вне рамок соглашения самолеты средней дальности, вообще не относящиеся к предмету переговоров, США стремились оговорить себе право наращивать безо всяких лимитов группировку крылатых ракет, являвшихся важной компонентой первого удара по советским СЯС. Такие предложения СССР естественно отверг.
В США тут же началась широкая кампания в СМИ по обвинению «русских в нежелании ограничить СНВ». Такой тактикой – выдвинуть неприемлемые предложения и потом обвинять другую сторону в нежелании их принять и срыве переговоров – американцы пользуются и в XXI веке.
Но с 1977 г. на процесс переговоров стал оказывать влияние новый фактор – позиция европейских членов НАТО, и прежде всего Германии. Ее руководство, осознав, что Европа стала мишенью для советских БРСД «Пионер», нейтрализовать которые не удастся (тогда бытовала такая «шутка»: «кто-кто, а немцы точно не узнают, кто победил в Третьей мировой войне»), сформировало мощный фронт ведущих европейских политиков, настойчиво требовавший от США достичь нового соглашения по СНВ. В результате администрации Картера пришлось пойти на заключение нового соглашения.
По итогам переговоров в Вене 15-18 июня 1979 г. состоялась встреча Генерального секретаря ЦК КПСС, Председателя Президиума Верховного Совета СССР Леонида Ильича Брежнева и президента США Джимми Картера. Она была ознаменована заключением серии соглашений об ограничении стратегических вооружений между СССР и США, названных в целом ОСВ-2. В Вене было подписано четыре документа: Договор между СССР и США об ограничении стратегических наступательных вооружений, протокол к нему, совместное Заявление о принципах и основных направлениях последующих переговоров об ограничении стратегических вооружений, а также документ «Согласованные заявления и общие понимания в связи с Договором между СССР и США об ограничении стратегических наступательных вооружений».
Суть Договора сводилась, прежде всего, к установлению равных количественных пределов на стратегические ядерные силы двух держав. В соответствии с ними, с момента вступления в силу Договора, каждая из сторон обязалась ограничить пусковые установки МБР и БРПЛ, тяжелые бомбардировщики, а также баллистические ракеты авиационного базирования класса «воздух-земля» (БРВЗ) суммарным количеством, не превышающим 2400 единиц. Обе стороны согласны были ограничить эти виды СНВ с 1 января 1981 г. общим количеством не выше 2250 и приступить к сокращению тех вооружений, которые были бы на эту дату сверх указанного уровня.
В целях обеспечения эффективности Договора стороны обязались не обходить его положения через любое другое государство или каким-либо иным способом. Договор должен был вступить в силу в день обмена ратификационными грамотами и оставаться в силе до 31 декабря 1985 г., проверка его соблюдения предусматривалась с помощью национальных технических средств контроля. В дополнение к долгосрочному Договору был подписан протокол к нему со сроком действия до 31 декабря 1981 г. Он содержал добавочные качественные ограничения стратегических вооружений.
Договором запрещалось создавать новые тяжелые МБР с большим забрасываемым весом и БРПЛ с РГЧ с большим числом ББ, чем уже были созданы по состоянию на 1 мая 1979 г. (кроме тех, что уже находились в стадии испытаний и развертывания), разрешалось создание не более одной новой легкой МБР, накладывались ограничения на модернизацию ШПУ и их переоборудование, ограничивалось число возможного развертывания крылатых ракет с дальностью полета свыше 600 км для тяжелых бомбардировщиков. Устанавливался потолок в 1200 ПУ для МБР (не более 820 ПУ) и БРПЛ, оснащенных РГЧ ИН. Все излишние СНВ должны были быть ликвидированы не позднее 31 декабря 1981 г. Протоколом к Договору запрещалось развертывание крылатых ракет с ПУ наземного и морского базирования с дальностью полета свыше 600 км.
Жизнеспособность Договора должны были обеспечить ряд документов, дававших общее толкование и понимание его терминов, обозначение типов СНВ сторон, их боевой нагрузки, правила зачета числа ПУ и ББ, правила отличия СНВ от подобных, но не являющихся таковыми. СССР согласился ликвидировать на всех самолетах Ту-22М2/М3 устройства дозаправки в воздухе.
Впервые было зафиксировано максимальное число боевых блоков для ракет с РГЧ ИН, а именно для советских МБР (РС-16 – четыре, РС-18 – шесть, РС-20 – десять) и БРПЛ РСМ-50 – семь боеголовок, американских Minuteman III – семь, Poseidon C3 – 14 и Trident C4 – семь боеголовок. При этом США взяли на себя обязательства не увеличивать число ББ на Minuteman III свыше трех. Максимальное число ББ на крылатых ракетах для тяжелого бомбардировщика ограничивалось двадцатью.
Стороны также договорились, что будут продолжены переговоры по достижению дальнейших договоренностей по снижению потолков СНВ таким образом, чтобы выйти к 1986 г. на подписание нового договора.
Подписание Договора ОСВ-2, который должен был стать важным шагом на пути обуздания гонки ядерных вооружений и снижения градуса ядерного противостояния сверхдержав, было встречено с большим одобрением всех миролюбивых сил в Европе и Америке. Но в США противники Договора сразу же организовали работу по срыву его ратификации, ссылаясь на то, что СССР получит односторонние преимущества. На этот раз они достигли успеха. Воспользовавшись вводом в декабре 1979 г. советских войск в Афганистан, США отказались ратифицировать ОСВ-2. Хоть он и не вступил в силу, стороны старались придерживаться его ограничений. Продолжились и переговоры.
