Рассчитывать на некие «равноправные договоренности» Москвы и Вашингтона после прихода в Белый дом Дональда Трампа – самая опасная иллюзия
Очень важно четко понимать приоритеты целеполагания стратегии США в отношении России, что в действительности вызывает порой самые серьезные, зачастую полярные расхождения в среде российских экспертов и аналитиков. Особенно среди тех представителей либерального крыла, которые слишком быстро превратились в патриотов-государственников. Без этого невозможно даже примерное представление о реальной американской стратегии, а не ее медийной трактовке.
Для понимания главных целей Вашингтона необходимо рассмотреть следующие принципиальные вопросы:
Практическое значение усилий США по внутриполитической дестабилизации России заключается в том, что если невозможно нанести ей военное поражение, то остается единственный способ – разрушить изнутри.
Но при этом с самого начала важно отметить, что финальные результаты такой политики зависят даже не столько от США, сколько от правящих элит той страны, против которой она направлена. Иначе говоря, выбор стратегии противодействия зависит в максимальной степени от понимания того, насколько интересы суверенных государств должны противостоять такой политике. Это означает, что эффективная стратегия и целеполагание конкретной страны, ее стратегия противоборства с США зависит от адекватного осознания национальных интересов и их реализации. В частности, от степени понимания самодостаточности и автаркии во всех областях жизнедеятельности государства.
Во-первых, очевидно, что происходящие изменения соотношения сил в мире не в пользу США в конечном счете объективно ведут к ослаблению позиций Вашингтона, «размыванию» контрольного пакета по управлению планетой. Решить вопрос о том, чтобы сохранить американский контроль, можно только при реализации в долгосрочной перспективе трех принципиальных установок:
Во-вторых, современная международная обстановка характеризуется резким обострением отношений между практически всеми ее субъектами. Но не только. Практически все государства заняли сегодня ту или иную сторону противоборства между «коллективным Западом» и новыми центрами силы – Россией, Китаем и другими странами – прежде всего такими крупными и претендующими на усиление своей роли в мировой политике, как Индия, Турция, Египет, Пакистан.
Фактически мир оказался разделенным на два больших лагеря – между двумя активными участниками противостоящих военно-политических коалиций; при этом значительное число государств продолжают выбирать, чью сторону занять.
В-третьих, для России важно, как справедливо и образно сказал писатель Захар Прилепин, что «мы не выиграем до тех пор, пока вслух не назовем зло злом. Пока не определим для себя, что враг – вот. Он нас уже определил и не скрывает этого. А мы его – нет. Пока мы этого не сказали вслух, ни Куба, ни Венесуэла, ни Китай, ни Северная Корея, ни Бразилия, ни Иран, ни Никарагуа, ни Вьетнам, ни новые африканские партнеры не поверят нам, что мы готовы идти до конца. Пока мы хитрим и надеемся отскочить – мир все видит. Мы имеем в виду тот мир, что мы оставили и кинули в 1991 году. Если мы не хотим их кинуть еще раз, надо научиться принимать решения твердые и необратимые».
В-четвертых, надо пересмотреть итоги политической истории последних десятилетий, включая итоги развития России. И особенно – оценки политиков и их окружения.
Стратегия США в отношении внутриполитической дестабилизации СССР/России является, безусловно, последовательной и долгосрочной и направленной:
В отличие от политики СССР/России, которая за последние 50 лет неоднократно радикально менялась:
В соответствии с такой стратегией менялись институты государства и общества: со второй половины 1980-х годов подрывались МВД и КГБ, в 1990-е годы – Вооруженные Силы СССР/России и национальная экономика. Общественные институты, созданные в СССР, к 90-м годам были фактически все уничтожены. Возрождение государственных и общественных институтов началось только после прихода к власти президента РФ Владимира Путина и проведения контртеррористической операции на Северном Кавказе.
Таким образом, развитие СССР/России за последние 50 лет отражает стратегию (борьбу) правящих элит страны против собственных национальных интересов, ценностей, институтов (среди которых борьба против КПСС была лишь легальным прикрытием), которая только на последнем этапе (после 2000 года) приняла осознанный характер противодействия разрушительному внешнему влиянию.
Важно сделать принципиальные выводы, без которых дальнейшая эволюция в политике России невозможна.
Первое. Развал СССР и жертвы народов нашей страны, утрата геополитических итогов развития Российского государства в течение нескольких сотен лет, миллионные демографические потери – все это надо признать не просто геополитической катастрофой, а преступлением против государства и нации, которое необходимо исправить. Другое дело, как именно исправить эти преступления, каким образом. Но надо изначально признать – развал СССР, Организации Варшавского договора и СЭВ не были закономерны. Все это – результат деятельности вполне определенных лиц.
Второе. Данные преступления не абстрактны, они имеют конкретные фамилии и имена. Идеологию и мотивы. Должны быть публично названы преступники, а итоги их деятельности – признаны преступными.
Третье. Справедливую оценку надо также дать тем, кто помогал прежним политикам в разрушительной деятельности – потому, что и сегодня многие из них выступают в СМИ, учат наших детей и внуков в университетах, пишут книги, ставят спектакли, ведут теле- и радиопередачи и пр.
Важно подчеркнуть, что без этих решительных шагов остановить процесс внутриполитической дестабилизации и хаотизации страны не удастся. Внутри России останутся на определенных властных этажах либо близко к ним те, кто способствовал ее разрушению. Более того, скрытая «пятая колонна» может неожиданно «выстрелить» в спину государству и власти в той или иной форс-мажорной ситуации по команде из Вашингтона. Этот разрушительный ресурс остался в России, даже после бегства на Запад, после начала СВО, открытых сторонников глобального либерализма.
В качестве политико-исторического примера можно привести события в Восточной Европе в конце 80-х годов, где для многих неожиданно произошли «бархатные революции», в основе которых была неспособность и неготовность власти к сопротивлению, которым активно «помогало» внешнее давление США и их союзников. Позже такая же схема не раз повторялась и в других странах (в 2014 году на Украине, в 2024 году – в Молдавии и Грузии).
Так, в 1989 году, например, был апробирован первый сценарий «мягкой революции» в Европе – в Чехословакии, который (с небольшими вариациями) дальше использовался практически везде, исключая Румынию, вплоть до переворота в Киеве и «цветных революций» в арабских странах, Армении, Грузии, Киргизии, попытки переворота в Казахстане и т.д.
Показателен этот «базовый» сценарий для Чехословакии осенью 1989 года, который оказался типичен в целом для будущего многих государств:
В дальнейшем – «декоммунизация», «десоветизация», русофобия. Все эти этапы фактически были заложены в 1989 году. Данная чехословацкая модель последовательно и неоднократно повторялась позже.
Следует сказать, что в период внутриполитической дестабилизации Советского Союза исключительное значение приобрели информационные, экономические, финансовые, силовые средства противоборства, которые фактически девальвировали, а порой и уничтожили все прежние государственные, общественно-политические, экономические институты и нормы отношений не только внутри СССР, но и между субъектами международных отношений.
Международно-правовые нормы стремительно трансформировались в то, что предлагал Вашингтон. Отменялись также те международные рыночные нормы и институты, которые мешали США. Так, принципы свободной торговли и таможенные барьеры рассматривались с позиций «политической целесообразности», а силовое замораживание активов России после начала СВО и их использование против страны-собственника стало апогеем игнорирования мировых рыночных законов.
Важно отметить, что внутри лагеря западной глобализации сохранилась и даже стала усиливаться борьба между сторонниками доминирования глобализации и сторонниками сохранения элементов автаркии. В том числе и в США, где сформировалось два основных лагеря, которые делятся не столько по партийному принципу (тот же племянник Д. Кеннеди, из традиционной семьи влиятельных демократов, поддержал Дональда Трампа), сколько по отношению к автаркии – национальным интересам, системе ценностей, национальному бизнесу и прагматизму политики и роли США в мире.
Во многом эти «традиционалисты» опираются на политическую философию Александра Гамильтона. «Гамильтоновский подход» – это не жесткая система или идеологическая смирительная рубашка. Это способ прагматического мышления о взаимосвязи между требованиями рыночного капитализма, требованиями внутренней политики и реалиями международной системы. Он предлагал сильное, но ограниченное федеральное правительство, которое благоприятствует развитию процветающего делового сектора внутри страны и содействует безопасности и торговле США за рубежом.
Внутренняя политика, по мнению традиционалистов, должна основываться на надежной финансовой системе и глубоком, но не жестком или доктринерском принятии прорыночной экономики. Внешняя политика должна основываться на здравом смысле (особенном прагматизме. – Прим. автора) – смеси политики баланса сил, коммерческих интересов и американских ценностей.
Усиление этого крыла правящей элиты США после победы на президентских выборах Дональда Трампа, безусловно, отразится на внешней политике Вашингтона в сторону еще большего укрепления прагматизма. Главный принцип будущей американской администрации – «оптимизация» усилий и прагматизм.
Другой лагерь правящей элиты США – глобалисты-либералы, которые нередко выступают как моралисты-экспансионисты, пытаясь навязать всему миру свою систему ценностей и нормы, что неоднократно приводило к ошибкам и провалам во внешней политике США, а после окончания «холодной войны» – к частым коррективам внешнеполитической стратегии и ослаблению политической преемственности.
Иногда такой подход называют «слишком радикальным», в частности, когда его предлагает уже несколько десятилетий Римский клуб. Так, 1 августа 2024 года члены Римского клуба опубликовали Манифест глобалистов, в котором раскрывалась новая программа действий по переустройству мира. В частности, предлагается:
Очевидно, что эти предложения являются ни чем иным, как фактическим захватом либералами политической власти, направленным на ликвидацию национального суверенитета и введение новых правил, которые выгодны мировым элитам за счет национальной автономии.
В то же время, как показывает современная история, очень многое из того, что предлагают глобалисты-либералы, уже реализовано, а эти планы уже не выглядят такими фантастичными. Так, Соединенным Штатам фактически удалось свести к минимуму влияние ООН, которое они попытались заменить многочисленными «демократическими» мероприятиями, свести к минимуму или даже ликвидировать многосторонние институты, заменив их структурами, подконтрольными либеральным демократам из США.
В этом смысле СВО и Сирия, а также «непослушание» в странах Африки и других регионах мира рассматривается Вашингтоном как прямой вызов, за которым стоит мощь Китая и России, а также (в перспективе) излишняя активность Индии, которая в ближайшие годы, безусловно, проявится особенно ярко.
Для России, как представляется, важно осознать, что ключевым принципом американской политики, и прежде всего – внешней, будет последовательное и гибкое сочетание долгосрочных национальных интересов, интересов бизнеса и прагматизма, т.е. «гамильтоновский подход». Она в минимальной степени станет зависеть от конкретных лиц в администрации Д. Трампа – политиков и дипломатов, военных и бизнесменов, но будет опираться на эту политическую философию прагматизма, которая периодически превращалась в США из влиятельной – в доминирующую. Разница в подходах – лишь в «степени оптимизации» усилий по реализации указанных принципов.
Россия, Китай, Индия – не субъекты мировой политики в представлении правящей элиты США, с которыми нужно развивать отношения, а объекты американского прагматизма во внешней политике, так же как Европа и все остальные страны. Поэтому рассчитывать на некие «равноправные договоренности» после прихода в Белый дом Дональда Трампа, о которых мечтает кое-кто в России, – самая опасная иллюзия.
В «оптимизации» стратегии противоборства США с Россией для англосаксов остается важнейшее средство – хаотизация внутренней политики, важнейших институтов в области безопасности нашей страны и ее союзников. Прежде всего – в СНГ. Не случайно директор ФСБ России Александр Бортников заявил 25 ноября 2024 года: «Перед спецслужбами стран СНГ стоит важная задача – не допустить реализации сценария хаотизации в СНГ и превращение его в дешевую ресурсную базу». По оценке Бортникова, нарастание внешних вызовов и угроз безопасности странам Содружества диктует необходимость дальнейшего расширения и укрепления партнерства между национальными спецслужбами, в том числе по линии разведки.
Примечательно, что в качестве идеального «примера бережного отношения к сохранению внутриполитической стабильности» и системы национальных ценностей можно отнести политику правящих кругов Австралии в последнее десятилетие, где крайне резко отнеслись к негативным последствиям влияния глобализации. Так, еще в конце 2010-х – начале 2020-х годов в Австралии было принято обширное законодательство по противодействию иностранному вмешательству и создана система профильных институтов.
Это сделало Австралию первой страной, которая приняла комплексное специализированное законодательство, направленное именно на противодействие иностранному вмешательству. Многие государства, которые впоследствии стали разрабатывать подобное законодательство, например, Великобритания и Канада, ориентировались на австралийский опыт. В частности, в 2018 г. были приняты Закон о повышении прозрачности иностранного влияния (Foreign Influence Transparency Scheme Act 2018), Закон о безопасности критической инфраструктуры (Security of Critical Infrastructure Act), а также поправки в законодательство о выборах (Electoral Legislation Amendment (Electoral Funding and Disclosure Reform Bill 2018), запрещающие иностранным гражданам совершать взносы в адрес политических партий, и поправки в Закон о национальной безопасности (National Security Legislation Amendment (Espionage and Foreign Interference) Bill 2018), которые ужесточили наказания за шпионаж и ввели наказания за иностранное вмешательство.
В декабре 2020 г. был принят Закон о соглашениях с иностранными государствами (Foreign Arrangements Scheme), предусматривающий надзор со стороны Министерства иностранных дел за соглашениями, которые заключаются правительствами австралийских штатов, территорий, муниципалитетов и государственными учебными учреждениями, в части их соответствия внешнеполитическим приоритетам и принципам Австралии.
Кроме того, с целью координации деятельности государственных министерств, ведомств и иных структур был создан ряд институтов: рабочая группа по противодействию иностранному вмешательству (Counter Foreign Interference Taskforce) на базе Австралийской службы безопасности и разведки (Australian Security Intelligence Organisation) и Австралийской федеральной полиции, рабочая группа по противодействию вмешательству в университеты (University Foreign Interference Taskforce) и рабочая группа по обеспечению прозрачности выборов (Electoral Integrity Assurance Taskforce). Была также учреждена должность национального координатора по противодействию иностранному вмешательству.
В результате широкой общественно-политической дискуссии проблема нежелательного иностранного влияния на австралийскую политику, общество, экономику и социальную сферу приобрела большой резонанс и стала причиной секьюритизации трансграничных связей с Китаем. Согласно оценке главы Австралийской службы безопасности и разведки Дункана Льюиса, данной им в 2018 г., иностранное вмешательство во внутренние дела Австралии и шпионаж стали представлять собой «экзистенциальную угрозу» государству. При этом принятое законодательство было направлено не на конкретное государство, а на предотвращение иностранного вмешательства «со стороны любого принципала, в частности, попытки вмешательства исходили не только от недружественных, но и от дружественных к Австралии стран».
Так, например, после вступления в силу принятого законодательства в Австралии были созданы публичные реестры для занесения информации о деятельности, касающейся иностранного влияния на политику или правительство (лоббизм, политическая или коммуникационная деятельность в интересах иностранного принципала, а также любая публичная активность бывших членов кабинета министров и высокопоставленных чиновников) и соглашений с иностранными государствами. Кроме того, рабочая группа по противодействию иностранному вмешательству провела более 120 операций, связанных с пресечением угроз по отношению к австралийскому обществу и политической системе, а также с разглашением секретной информации.
