Ни мира, ни войны… Проводники в новую реальность гибридных войн

— Лидия Николаевна, время подводить итоги первого семестра…

— Никто не ожидал, что будет просто. Набор такой магистерской программы – это многоплановый вызов: и с точки зрения соответствия образовательных норм и программ жестким требованиям современной международной обстановки, и с позиции обеспеченности учебными материалами, кадровым потенциалом, и с учетом понимания того, кому и для чего все это нужно.

— Вы о кочующем от паблика к паблику аргументе о том, что война – не дело дипломатов?

— И о нем тоже. Иногда еще и добавляют, что война – это следствие провала дипломатических усилий. Такая интерпретация и раньше не выдерживала критики, а в нынешних условиях, когда, по выражению классика, «все смешалось», попросту уже не актуальна. Известное изречение, приписываемое Отто фон Бисмарку: «Когда замолкают дипломаты, начинают говорить пушки», часто истолковывается неверно (как и большинство фраз, ставших «крылатыми»): мол «кесарю кесарево», пусть солдаты воюют, а дело дипломатов – договариваться. Тогда и место программы по гибридным войнам – в

вузах, подведомственных Минобороны или Генштабу, а не МИДу. Но в реальности в периоды войн дипломаты выполняют миссии, имеющие решающее значение для исхода конфликта. Кстати, у Бисмарка фраза «Когда заканчиваются доводы, начинают говорить пушки», завершается выводом: «Сила – последний аргумент тупицы». Но со времен канцлера многое изменилось и в понимании того, что есть «сила», и в технологиях ее применения.

— Вы о «мягкой», «умной» или «острой» силах?

— И да, и нет. На сегодня обстановка такова, что границы понятий, ареалы явлений, пределы досягаемостей раздвинулись. Они плавились и обрушивались по крайней мере треть века. Грани реальностей и теорий стерлись, от классификаций остались руины. Поработала ли над этим «так называемая глобализация» или «принципиально непроективный» постмодернизм, плавно слившийся в «искренность» метамодерна, –  еще разберемся.

Но уже сейчас налицо совершенно новая и незнакомая нам реальность: нет правды и лжи – есть постправда, нет различия между реальностью и фантазией – есть дополненная реальность, нет памяти и забвения – есть постпамять, нет добра и зла – есть «колебания», за которые никто не может быть осужден, ибо они, как и заблуждения, «искренни». И в войне и мире нет больше дихотомии, не работает аристотелевская логика «или – или».

Итак, мы оказались в состоянии «ни мира, ни войны» – но не в том же контексте февраля 1918 года, в котором прозвучали брест-литовские заявления Льва Троцкого. Тогда это задумывалось как парадокс, призванный обрушить планы империалистов-участников Первой мировой войны. Сейчас же просто никто никому ничего не объявляет. Мэри Кэлдор еще десять лет назад писала о том, что операция 2003 года в Ираке была последней старой войной с присущей ей «театрализацией» с объявлением/датой вероломного вторжения, генеральным сражением, церемониалом подписания мирного договора и т.д.

— «Театрализация»? В смысле определения «театра боевых действий»?

— В еще более широком смысле. С определенными ролями участников, системой знаков для их распознавания, «читаемой» сверхзадачей актеров, относительно стандартной драматургией конфликта и т.д.

— Но игра «в переодевания» – распространенный прием жанра «комедии положений»…

— Да, Вы правы, этот ход также был стандартизирован и использовался всеми – от Петрарки до Шекспира, от Бомарше до Равенхилла. Но установка на сокрытие принадлежности, ставка на невозможность распознавания не была такой массовой, не было такого разнообразия участников, цели и маневры которых невозможно установить в моменте.

— Но в любых конфликтах за плечами тех, кто на линии соприкосновения, стояли выгодоприобретатели, которые далеко не всегда желали быть узнанными…

— Да, но масштабы коммерционализации войн были иными, если Вы об этом. Войны, как и мир, сегодня рассматриваются как условия среды для ведения бизнеса, а в «мутной воде» военного или околовоенного положения проворачивать дела проще, выгоднее и в этическом, и в правовом плане. Помните это выражение «война все спишет»?

— В разговорах о войнах мы все время возвращаемся к старому опыту, присказкам, изречениям. Это ли не свидетельство того, что войны в общем и целом мало поменялись, а определение их как «гибридных», или «прокси», – просто попытка «реанимации приевшегося контента», проще говоря – желание хайпануть?

— Это очень распространенная позиция: война есть война, какие бы прилагательные к ней ни добавлялись, какие бы технологии для ее ведения ни придумывались. Кроме того, многие обращают внимание на то, что и сам термин навязан американцами и персонализирован через фигуры морпехов Мэттиса и Хоффмана – а значит, нам опять навязывают нарративы гегемона.

И все же наступило время войн нового типа, которые затеваются не для того, чтобы быть выигранными. Их цель – не победа, это не блицкриги (т.е. неудача заявленной «маленькой победоносной войны» может оказаться просто частью плана). Их сверхзадача – создание условий для активности в пространстве и времени, которое нельзя отнести ни к войне, ни к миру, где могут действовать и те и другие правила, а могут вообще не действовать никакие, где все меняется на ходу и на основании достраивания реальности любым из множества участников. Мало того, ходом и характером достраивания реальности другими можно и нужно управлять, для этого разрабатываются когнитивные (вмешательство на рациональном уровне) и ментальные (на иррациональном) операции. Итак, полем боя становятся не только географическое и даже информационное пространства, но и чертоги разума и подсознания.

— Честно говоря, это выглядит как реализация очередной гуманитарной технологии: бойтесь всего, ибо если вы думаете, что живете в мире, не факт, что против вас не ведется гибридная война. Так и с ума сойти недолго…

— Мы помним, если верить теории общественного договора, что в условиях «войны всех против всех» человеческие сообщества однажды уже выработали решение, которое позволило им выжить. Они делегировали полномочия по поддержанию правопорядка и обеспечению безопасности государствам, в мире которых мы и продолжаем жить, несмотря на то, что исторические конкуренты национальных образований продолжают набирать силу.

Именно поэтому, если посмотреть на группы специальностей, то программа «Гибридные войны: технологии управления и безопасность» отнесена в Дипакадемии к направлению «Государственное и муниципальное управление». Это означает, что дисциплины из общей части учебного плана (по внешнеполитической деятельности, ИКТ, теории управления, тенденциям глобального развития, современному стратегическому анализу) магистранты осваивают совместно с обучающимися по программе «Государственное управление во внешнеполитической деятельности». Ответы на гибридные угрозы – государственная задача. В этом и кроется задумка программы: стране нужны высококвалифицированные кадры, способные участвовать в принятии управленческих решений, опрокидывая навязываемые извне порядки и правила, осознающие масштаб и стратегии поведения оппонентов, нацеленные действовать на опережение.

— Кто они – будущие «гибридные воины»?

— Вы хотите, чтобы я охарактеризовала наших магистрантов? Или описала квалификации тех, кто способен успешно выполнять оперативные задачи в условиях гибридных войн? Работаем над тем, чтобы на обозримом горизонте эти характеристики сошлись. Для этого требуется гигантский объем усилий и мастерства со стороны профессорско-преподавательского состава, но еще больший – со стороны магистрантов: и речь не только об освоении больших массивов теоретических и практических материалов – это своего рода перепрошивка, к которой далеко не каждый готов.

— И все это – в свободное от основной работы время…

— С «вечеркой» всегда интересно работать. Опытные, мотивированные, уже состоявшиеся в своих профессиях, двигающиеся по индивидуальной траектории.  Люди эти два года живут на пределе своих интеллектуальных и физических возможностей. При этом не изнуряются, а напротив: раскрывают в себе и окружающем мире скрытые потенциалы, становятся еще более выносливыми и работоспособными. Более того, они не просто справляются с нагрузкой по основной образовательной программе, но и вовлекаются в другие активности. К примеру, по инициативе магистрантов программы в этом полугодии запущен образовательно-исследовательский трек «Повестка», где на примере актуальных кейсов разбираются нюансы применения политтехнологий. В частности, вполне удачным оказался опыт научно обоснованного прогнозирования итогов выборов и поствыборной ситуации в Грузии. Работаем и в рамках лаборатории стратегических коммуникаций.

Есть планы по вовлечению магистрантов в публикационную активность. Некоторые из них уже представляют свое экспертное мнение в публичном пространстве. Надеемся увидеть результаты в виде статей и комментариев большинства наших магистрантов на авторитетных площадках уже в следующем семестре.

Лидия Сидорова проводит игру-симуляцию со слушателями Дипакадемии МИД России.

Лидия Сидорова проводит игру-симуляцию со слушателями Дипакадемии МИД России.

— Насколько традиционно проходят занятия? Лекции чередуются с семинарами? Или сверхактуальная проблематика требует новых подходов?

— Не отказываемся от знакомой всем разбивки на лекции и семинары, но при этом большое внимание уделяем совершенствованию принципов и форматов проведения интерактивных занятий. Когнитивные и ментальные поля сражений требуют особого внимания к микрокосму каждого отдельного человека – поэтому начинаем с личности каждого, их поведенческих линий, стилистики взаимодействия и уровня осознанности. Не случайно уже с первого семестра изучается психология. Через симуляционные практики смотрим и на теорию игр, и на бихевиористские кейсы, постепенно подбираясь к стратегической коммуникации.

В прошлом году апробацию прошла серия лабораторных работ, посвященных анализу обзоров «Итоги внешнеполитической деятельности МИД России». То есть даже в работе с документами внедряем такие способы индивидуальной и коллективной работы, которые можно незамедлительно внедрять в профессиональную деятельность.

Магистранты участвуют в организации и проведении научных круглых столов, конференций и методических семинаров, посвященных проблематикам методик изучения и анализа, передовых практик проведения операций и контропераций, стратегий и тактик ведения и отражения гибридных атак.

Магистрант первого года обучения по программе «Гибридные войны: технологии управления и безопасность» Дипломатической академии Министерства иностранных дел России:

«Вернуться к учебному процессу после 10 лет на госслужбе оказалось непростой задачей: посещение лекций, участие в семинарах и сдача экзаменов стали для меня настоящим вызовом. Группа небольшая, отчасти благодаря этому обеспечен индивидуальный подход. У нас уже сложилось активное комьюнити. Первый семестр – период адаптации, но уже могу сказать, что учеба приносит мне удовлетворение и вдохновение. Я замечаю положительные изменения в себе: критическое мышление стало более острым, я стала мыслить шире и уже почерпнула много идей для использования в моей профессиональной деятельности».