С момента инаугурации Дональда Трампа прошло больше месяца, но внешнеполитический курс его администрации до сих пор остается предметом спекуляций и домыслов. По всей видимости, как и в свою первую президентскую каденцию, старый-новый американский лидер будет неустанно импровизировать и «тестировать» самые разные подходы к глобальным и региональным проблемам.
Безусловно, по меньшей мере стилистически, линия Вашингтона на мировой арене сохранит сильнейшую зависимость от особенностей личности хозяина Белого дома, непредсказуемого, эмоционального и эксцентричного человека. Однако в США, больше чем в какой-либо другой сверхдержаве, «короля делает свита».
За последние сто лет практически все американские президенты оказывались в острой зависимости от своих министров и советников (исключением может служить разве что Франклин Делано Рузвельт на излете рекордно долгого пребывания у власти). Большинство политиков, взбиравшихся на высший пост в США, по ментальности и кругозору оставались фигурами провинциальными, нередко набирали популярность на контрасте с кандидатами от презираемого электоратом истеблишмента. Даже немногие тяжеловесы, имевшие международный опыт и, как правило, приходившие в Овальный кабинет с поста вице-президента, вынуждены были в значительном числе вопросов довериться своим ключевым назначенцам – госсекретарям и советникам по национальной безопасности.
Работа во главе США требует постоянной вовлеченности в широкий спектр экономических и внутриполитических вопросов и перманентного существования в режиме избирательной кампании. В этих условиях чрезмерное погружение в проблемы внешней политики могло выйти такого рода энтузиастам боком. Достаточно вспомнить Ричарда Никсона, который добился прорывов в отношениях с СССР и Китаем, но утратил контроль над внутренними процессами и ушел в отставку, а также Джорджа Буша-старшего, не уследившего за экономической динамикой и проигравшего выборы, несмотря на колоссальный кредит доверия после операции «Буря в пустыне».
Именно поэтому персоналии деятелей, входящих в ближний президентский круг и занимающих другие ответственные посты, чрезвычайно важны. Это они, часто – из-за кулис, дергают за невидимые нити, определяющие характер американского позиционирования в глобальных делах.
Команда Дональда Трампа образца 2025 года, конечно, сильно отличается от той, что окружала его восемь лет назад. Тогда среди знаковых лиц администрации выделялись как случайные фигуры, получившие назначение благодаря «близости к телу», так и навязанные Трампу выдвиженцы истеблишмента, считавшие своим долгом саботировать инициативы главы государства. За минувшее время многое изменилось – движение «трампистов», по сути, захватило Республиканскую партию, а его лидер заранее определился с кругом соратников и единомышленников, которых он хотел бы видеть в Совете национальной безопасности, Госдепартаменте, Пентагоне и органах разведки.
Подход к кадровому вопросу, за который отвечает опытная партийная функционерша из Флориды Сьюзи Уайлс, возглавившая при 47-м президенте США аппарат Белого дома, отличается большей системностью и продуманностью. Но, как мы видим по первым, довольно хаотичным шагам Вашингтона при новом руководстве, какой-то сыгранности в этом политическом оркестре не наблюдается.
Конечно, значительный дисбаланс вносят шаги и заявления такого яркого и абсолютно непредсказуемого персонажа, как Илон Маск, который формально не имеет отношения к внешней политике, но на деле своей провокационной риторикой и вмешательством в работу отдельных ведомств, скажем, инициированием ликвидации Агентства по международному развитию, явно претендует на роль второй по значимости фигуры в стране. Но все же те политические деятели, которым отведены важнейшие позиции во внешнеполитическом блоке, хоть и уступают ему по части публичности и эпатажа, но также достойны детального рассмотрения.
В центре внимания наблюдателей с первых дней после возвращения Трампа в Белый дом находится новый госсекретарь Марко Рубио, что вполне объяснимо. Госдепартамент США остается одним из наиболее влиятельных в мировом масштабе институтов, с невероятно масштабной сетью представительств, и даже не самые высокопоставленные его сотрудники обладают мощнейшими рычагами воздействия на процессы в отдаленных странах и регионах.
При этом отношения Трампа, как и ряда его предшественников, с американским дипкорпусом не складывались. Многие карьерные дипломаты с некоторым пренебрежением относятся к политикам, приходящим во власть и уходящим оттуда, и стремятся не допустить отклонения международного курса Соединенных Штатов от неких давно устоявшихся норм. В 2017-2020 гг. Трамп всячески пытался «обуздать» дипкорпус, но в итоге вступил в конфликт со своими собственными госсекретарями, на которых возлагал соответствующие надежды – Рексом Тиллерсоном, а позднее – и с Майком Помпео. Примечательно, что близкий соратник обоих и один из архитекторов курса США на иранском направлении, Брайан Хук, был изначально привлечен командой Трампа к формированию новой администрации, но в первый же день без объяснения причин отправлен в отставку и даже лишен госзащиты. Этот эпизод – характерный пример импульсивной кадровой политики нынешнего лидера США, которая делает крайне ненадежными любые прогнозы, как и попытки выстроить личный диалог с его отдельными соратниками. Но вернемся к Марко Рубио.
По своему бэкграунду он довольно существенно отличается от многих других представителей новой команды. Марко Рубио стал звездой американской политической сцены на рубеже 2000-2010-х годов и изначально воспринимался как протеже истеблишмента и семьи Бушей. Но, использовав вдоволь доверие последних и поняв, куда дует ветер, он сдвинулся существенно «правее», примкнув к крайне консервативному «Движению чаепития», своего рода предтече трампизма. В силу нескрываемых амбиций, харизмы и латиноамериканского происхождения (Рубио – потомок кубинских иммигрантов), уже будучи сенатором от штата Флорида, он рассматривался как один из потенциальных кандидатов в президенты – однако был вынужден уступить Трампу, которого изначально крайне жестко критиковал. Балансируя между правым и центристским крыльями партии, он в конце концов примкнул к окружению своего вчерашнего оппонента, хотя едва ли может восприниматься командой трампистов как «свой человек».
В силу и явного желания Рубио побороться за президентство в ходе следующих избирательных циклов, и его относительно системных взглядов на ряд вопросов, включая украинский, нынешний госсекретарь вряд ли способен чувствовать себя абсолютно спокойно. Он не может не понимать, что вероятность проведения относительно самостоятельной линии, отличавшей выдающихся госсекретарей прошлого, существенно ограничена директивами Белого дома, но при этом ради своего политического будущего должен продемонстрировать эффективность и яркость – непростая задача, особенно на фоне нежелания дипломатов претворять в жизнь постоянно меняющиеся идеи президента.
В этом контексте нельзя не вспомнить, что в течение первого срока пребывания у власти Дональд Трамп не только конфликтовал с Госдепартаментом, но и не смог укомплектовать его в кадровом отношении – многие должности не были заняты годами как вследствие неспособности Белого дома найти достаточное количество идейно близких специалистов, так и в результате нежелания Конгресса идти навстречу администрации.
Пока что события развиваются по аналогичному сценарию, более того, на фоне кризиса вокруг Агентства по международному развитию USAID демократы в Сенате решили воспользоваться своим правом на бессрочное блокирование процесса утверждения новых представителей внешнеполитического ведомства. В подвешенном состоянии оказались кандидатуры важнейших руководителей Госдепа – например, номинированного на пост первого заместителя госсекретаря Кристофера Ландау (бывший посол США в Мексике) или выдвинутого на пост заместителя госсекретаря по публичной дипломатии Даррена Битти, скандально известного консервативного комментатора.
Было заморожено и утверждение на пост посла в ООН (со статусом члена кабинета) влиятельной молодой конгрессвумэн Элиз Стефаник. Практически весь политический блок, в который входят и кураторы евразийско-европейского направления, пока что остается под контролем тех самых оппозиционных Трампу карьерных дипломатов, которые отнюдь не заинтересованы в какой-либо корректировке курса, в том числе в отношении Москвы. На неопределенно долгий срок в ведомстве может сохраниться обстановка «холодной войны» между небольшой командой Рубио (включающей назначаемых в обход Конгресса советника Госдепартамента Майкла Уидхэма и руководителя отдела политического планирования Майкла Энтона, влиятельного идеолога правого движения) и большей частью дипкорпуса, откровенно поддерживающего глобалистские идеи.
Не менее любопытной предстает ситуация вокруг силового блока – разведки Пентагона. С трудом утвержденный на должность министра обороны Пит Хегсет мало того, что пользуется скандальной репутацией, но еще и не имеет практически никакого управленческого опыта. Своей главной миссией он видит зачистку военного ведомства от левых и либеральных идей, а также отказ от политики инклюзивности, которой уделял немало внимания в своих публикациях. В то же время о внешнеполитических установках Хегсета известно немногое, а его способность воплощать в жизнь задумки, отличающиеся от подходов военного истеблишмента, вызывает серьезные сомнения.
Существенная часть американских кадровых военных не заинтересована в свертывании присутствия США на том же украинском направлении, а многие гражданские чиновники Пентагона связаны с лоббистами военно-промышленного комплекса, который продвигает идею о необходимости наращивания расходов на вооружения в противовес России и Китаю.
В этих условиях большое влияние на процесс принятия решений может обрести номинированный на пост замминистра по политике Элбридж Колби, автор военной доктрины Трампа в его первую каденцию и один из самых ярких и нестандартных консервативных интеллектуалов. Не будучи симпатизантом России и оставаясь ярым противником идеи контроля над вооружениями, Колби в то же время активно продвигает идею о важности переориентации американской военной мощи на китайское направление. Если он сможет воплотить на практике эту линию, она способна привести к постепенному сворачиванию украинского проекта. Но многое будет зависеть от готовности к сотрудничеству с выдвиженцами Трампа со стороны «военной аристократии» и особенно Объединенного комитета начальников штабов.
Впрочем, здесь Трамп и Хегсет сразу же пошли на превентивные меры, отправив в отставку главу ОКНШ, назначенного еще при предыдущей администрации – выдвиженца команды Байдена Чарльза Брауна, и назначив на его место (беспрецедентное решение) отставного генерала ВВС Дэна Кейна, в прошлом – заместителя директора ЦРУ по военным вопросам. Удастся ли таким образом повысить лояльность генералитета Пентагона – вопрос открытый. Например, назначенный некогда Трампом на пост главы ОКНШ Марк Милли в итоге превратился в его жесткого и непримиримого оппонента, а стремление Хегсета к сокращению военного бюджета явно не повысит популярность администрации Трампа в Вооруженных Силах США.
Еще одной ветвью американского внешнеполитического сообщества остаются разведывательные службы, среди руководителей которых выделяются директор Национальной разведки и директор ЦРУ. Назначенная Трампом на первый пост Тулси Габбард пользуется крайне низким доверием как среди своих потенциальных подчиненных, так и в Республиканской партии – она является выходцем из стана демократов и запомнилась нетипичными, даже по меркам трампистов, шагами и высказываниями с осуждением, например, курса США в отношении Сирии и Ирана, как и пророссийскими ремарками. По всей видимости, разведывательные агентства будут пытаться превратить в формальность контроль над своей работой со стороны ее офиса, не давая вмешиваться в дела ведомств.
Возглавивший ЦРУ Джон Рэтклифф входит в число давних соратников Трампа и в конце 2010-х гг. сам недолго руководил офисом директора Национальной разведки. Несмотря на четкую идеологическую связь с президентом, он представляется скорее политиком-оппортунистом, не имеющим, однако, серьезного веса в международных делах. На роль «теневого госсекретаря» (которым являлся при Байдене Уильям Бернс) он явно не сможет претендовать, тем более что и в самом ЦРУ, на фоне устроенной с подачи Маска кадровой чистки, начинается определенное политическое брожение.
В результате на первый план выдвигается Совет национальной безопасности, который неоднократно выступал в качестве ключевого органа и в сфере выработки стратегических решений, и теневой дипломатии. Пока что довольно сложно прогнозировать характер работы СНБ во главе с Майком Уолтцем, бывшим конгрессменом и выходцем из военной среды. На словах Уолтц всячески поддерживает идеи Трампа по переориентации США на решение внутренних проблем и отход от традиционной либеральной парадигмы. В то же время сложно назвать его человеком, способным бросить вызов идеологии истеблишмента. В своих недавно вышедших мемуарах Уолтц подробно рассказывает о визитах в Киев и о том, какую гордость он испытал, наблюдая за тем, как американские специалисты подготовили ВСУ к борьбе с Россией. Несмотря на повторение расхожего среди республиканцев тезиса о важности перекладывания основной ответственности за поддержку Киева на Европу, этот политик вовсе не является «голубем» в отношении Москвы.
Нельзя назвать таковыми и его ближайших соратников – заместителя советника по нацбезопасности Майкла Вонга, ранее работавшего на северокорейском треке, и старшего помощника президента по Европе Эндрю Пика, который в предыдущей администрации Трампа уже отвечал за российское направление и не отметился никакими позитивными шагами в этой области.
Конечно, больше всего внимания с российской стороны сегодня приковано к фигуре генерала Кита Келлога, который назначен спецпредставителем Трампа по Украине, в статусе помощника президента (эквивалентен статусу Уолтца). Здесь, однако, следует сделать несколько оговорок. Келлога нельзя назвать авторитетной фигурой, и он не имеет никакого дипломатического опыта. В первой администрации Трампа он пользовался репутацией не самого влиятельного эксцентрика и был отодвинут на малозначимую должность советника вице-президента Пенса по нацбезопасности, на которой никак себя не проявил.
По первым шагам 81-летнего генерала на новом посту видно, что эта непростая роль дается ему с трудом, а европейские лидеры полны решимости манипулировать неопытным эмиссаром новой администрации Трампа, который потратил многие недели на формулирование плана по урегулированию конфликта, при этом довольно слабо изучив позицию Москвы. Тем более, в силу возраста и невысокого авторитета, Келлог может в любую минут быть отодвинут от переговорного процесса потенциальными конкурентами – ведь его деятельность пересекается как с деятельностью Рубио в роли госсекретаря, как и с функционалом Уолтца.
Одним из немногих обнадеживающих сигналов для Российской Федерации (помимо частичного разгрома командой Трампа американского инструментария в области «мягкой силы» – USAID) является доверие президента к перспективной фигуре своего вице-президента Джей Ди Вэнса. Последний запомнился довольно прагматичной и приземленной риторикой по российскому вопросу (в значительной мере сформированной с подачи помощника вице-президента по нацбезопасности Эндрю Бейкера), но его возможности по имплементации умеренных взглядов в политический процесс не вполне очевидны. Полномочия вице-президента, за исключением отдельных фигур-тяжеловесов вроде Дика Чейни, исторически были весьма ограничены.
Более того, истеблишмент и многие соратники рассматривают Вэнса как угрозу. Нельзя забывать о том, что борьба за роль кандидата от республиканцев на следующих выборах уже началась. И потенциальные противники Вэнса, обязанного своим взлетом личным симпатиям со стороны Трампа, будут делать все возможное, чтобы подорвать его популярность и превратить в техническую фигуру, не имеющую серьезного влияния на курс администрации.
Еще многое может измениться. Мы видим, как в США регулярно на первый план выходят фигуры из числа старых друзей Трампа, вроде Стива Уиткоффа, спецпосланника по Ближнему Востоку, который одновременно стал первым высокопоставленным представителем администрации, посетившим Москву, и оказался одним из неформальных участников двустороннего трека.
Кроме того, нельзя не вспомнить о сосредоточенности нового президента на торгово-финансовых вопросах, при решении которых особый вес обретают члены его экономической команды – министр финансов Скотт Бессент, торговый представитель Джеймисон Грир и другие прагматики, смотрящие на мир, как и президент, через призму сделок. Их слово тоже будет иметь не последнее значение в вопросах об окончании санкционных войн (либо, наоборот, об их усугублении).
Но главное – нельзя забывать: четыре года – срок чрезвычайно короткий по историческим меркам. Отношения Вашингтона и Москвы деградировали на протяжении десятилетий. И даже при наличии политической воли администрации Трампа к разрядке текущего кризиса, следующий президент США сможет развернуть этот курс вспять.
Возможна ли в принципе ситуация, при которой Вашингтон окажется готов к равноправным и взаимоуважительным отношениям с Москвой – вопрос дискуссионный. Но даже если такая цель реалистична, путь к ней будет долгим, тяжелым и точно продлится намного дольше, чем срок правления 47-го президента США Дональда Трампа.
