К 30-летию создания Государственного комитета по чрезвычайному положению в СССР
Прошло 30 лет после драматических событий августа 1991 года, которые стали поворотным пунктом в многовековой истории Российского государства, именовавшегося тогда Союзом Советских Социалистических Республик.
19 августа было объявлено о создании Государственного комитета по чрезвычайному положению в СССР (ГКЧП), призванного взять на себя ответственность за сохранение единства государства, вывод страны и общества из тупика острейшего кризиса, ставшего результатом губительной политики тогдашнего президента и генсека М.С. Горбачева, а также его единомышленников в ЦК КПСС и других госструктурах.
О событиях всего лишь трех дней (19-21 августа) существования ГКЧП написаны горы книг, мемуаров, исследований и статей, сняты сотни фильмов. Но несмотря на это, остается некая недосказанность, многие вопросы до сих не получили убедительных ответов, а одни и те же факты и события обрастают десятками версий и интерпретаций. Скорее всего, это будет продолжаться еще очень долго – многие годы и десятилетия.
Думается, что в этой связи следующим поколениям относительно беспристрастных исследователей и историков было бы нелишним учитывать информацию, а также личные мнения и оценки очевидцев тех уже далеких событий, восприятие ими ГКЧП и всего, что предшествовало его созданию.
С весны 1990 г. по декабрь 1991 г. автор этой статьи, будучи офицером действующего резерва КГБ СССР, работал в Службе информации президента СССР (СИП), которая, помимо прочего, должна была круглосуточно обрабатывать большие массивы шифртелеграмм из спецслужб, силовых структур, МИД, республиканских и областных партийных органов о политической ситуации в стране, о реакции на нее за рубежом и т.д. На этой основе, а также с использованием материалов прессы различной политической ориентации, в т.ч. антисоветской и националистической, оперативно готовились ежедневные обзоры и сводки лично для Горбачева.
Задолго до августа 1991 года под флагом так называемой «перестройки» Михаилом Горбачевым был запущен губительный процесс, который в конечном итоге привел общество к хаосу, а Союз Советских Социалистических Республик – к деградации и распаду.
Это давало возможность постоянно иметь актуальную и, главное, не выхолощенную информацию о положении в государстве. А положение это с каждым месяцем все более ухудшалось. Задолго до августа 1991 г. под флагом т.н. «перестройки» был запущен губительный процесс, который в конечном итоге привел общество к хаосу, а федеративное государство – к деградации и распаду. Достаточно вспомнить, что при попустительстве и даже с благословения Горбачева и его сторонников первыми по пути сепаратизма пошли республики Прибалтики – декларации о суверенитете приняли Эстония (16 ноября 1988 г.), Латвия (28 июля 1989 г.) и Литва (акт о восстановлении литовского государства от 11 марта 1990 г.).
Но решающий и роковой шаг к развалу великой мировой державы – Советского Союза – был сделан 12 июня 1990 г., когда первым Съездом народных депутатов России была принята Декларация о государственном суверенитете РСФСР. Как будто до этого дня в течение более чем 1000 лет Русь – Россия никогда не была великой и суверенной державой! Именно после 12 июня 1990 г. процесс развала СССР резко ускорился и стал необратимым.
Год от года становилось все более ясно, что Михаил Горбачев, обладая всей полнотой информации о ситуации в стране и необходимыми властными полномочиями, профессионально не мог или не хотел реально защищать интересы единого социалистического государства. А в некоторых случаях происходило вообще нечто трудно объяснимое. Вот лишь один, но очень показательный эпизод.
С 1987 по 1989 гг. ежеквартально на имя генсека ЦК КПСС М. Горбачева по его поручению из КГБ СССР направлялась специальная аналитическая сводка за подписью председателя Комитета госбезопасности (до 1988 года – В.М. Чебрикова, а затем – В.А. Крючкова). Этот документ готовился специально созданной группой высококвалифицированных аналитиков. При этом использовался самый широкий спектр источников информации – как агентурно-оперативных, полученных разведкой и контрразведкой, так и открытых (социсследования, публикации в советских и зарубежных СМИ и т.д.). В этих сводках достаточно подробно, а главное – без умолчаний и прикрас давалась реальная картина динамично развивающейся обстановки в стране во всех ее аспектах – политическом, идеологическом, социально-экономическом, национальном, культурно-гуманитарном.
Конкретно указывалось на ошибки и недостатки в работе властных структур, которые приводили или могли привести к возникновению социального напряжения, росту недовольства различных групп населения. Систематически сообщалось о факторах, неформальных группировках и структурах, которые представляли потенциальную угрозу советской власти и социалистическому строю. Для принятия необходимых управленческих решений Горбачев имел возможность из этих сводок постоянно получать важнейшую информацию практически обо всех основных слабых и уязвимых местах в структуре государственной власти.
По целому ряду признаков стало ясно, что содержание предназначенных лично для генерального секретаря ЦК КПСС М. Горбачева секретных аналитических сводок КГБ СССР становится известным в кругах, по существу работавших в интересах иностранных государств и заинтересованных в ослаблении и развале Советского Союза. В частности, это давало им возможность принимать меры по активному формированию так называемой «пятой колонны» (полулегальных оппозиционных структур, агентуры влияния, особенно в идеологической сфере, СМИ и др.).
Следует отметить, что весь объем поступавшей и проанализированной в КГБ СССР информации давал основание сделать однозначный вывод – в те годы объективных причин для неминуемого развала СССР как одной из сверхдержав не было. Действительно, многие возникавшие тогда проблемы были очень серьезными, они требовали экстраординарных усилий государства по их устранению, но они не были фатальными для судьбы единого Советского Союза. При одном условии – принятия высшим руководством СССР и конкретно Горбачевым своевременных и адекватных мер по стабилизации обстановки в стране. Чего, к сожалению, не происходило.
Более того, по целому ряду признаков стало ясно, что содержание предназначенных лично для генсека Горбачева секретных аналитических сводок КГБ СССР становится известным в кругах, по существу работавших в интересах иностранных государств и заинтересованных в ослаблении и развале Советского Союза. В частности, это давало им возможность принимать меры по активному формированию т.н. «пятой колонны» (полулегальных оппозиционных структур, агентуры влияния, особенно в идеологической сфере, СМИ и др.). В этой связи председателем КГБ СССР В. Крючковым было принято решение о прекращении подготовки такого рода аналитических сводок. В таких случаях в народе говорят: «Не в коня был корм».
К лету 1991 г. укрепившихся в высших властных структурах сторонников ликвидации единого социалистического государства уже не могли остановить даже результаты проведенного 17 марта 1991г. референдума, на котором более 76% граждан 9 союзных республик, включая Россию, Украину и Белоруссию (в 6 республиках не голосовали), высказались за сохранение Союза ССР. Между тем президент Горбачев сдавал одну позицию за другой и фактически соглашался на все большее число требований националистов и сепаратистов.
Вот подтверждающее это свидетельство одного из генералов КГБ СССР. Незадолго до событий августа 1991 г. Крючкову позвонил Горбачев и заявил о необходимости внесения изменений в проект ранее согласованного Союзного договора в сторону его дальнейшего «смягчения». На практике это вело к фактическому превращению СССР в рыхлую конфедерацию с дальнейшей и вполне реальной перспективой ликвидации Советского Союза как единого государства. Присутствовавшим при этом своим нескольким заместителям Крючков с горечью сказал: «Это конец Союзного договора».
Вопрос «Что делать для спасения СССР?», что называется, витал в воздухе и требовал конкретных действий. Намерение некоторых руководителей СССР при определенных обстоятельствах пойти на экстраординарные меры с целью предотвратить развал Советского Союза подтверждается тем, что еще в апреле 1991 г. председатель КГБ СССР Крючков поручил одному из руководящих сотрудников принять участие в подготовке текста «Обращение к народу» в связи с введением в стране режима чрезвычайного положения. В этой работе по поручению тогдашнего председателя Верховного Совета СССР А.И. Лукьянова участвовал также один из его ближайших помощников. Однако с самого начала не было ясно, от чьего имени «Обращение» должно быть написано, а затем провозглашено. Хотя по логике вещей с ним мог обратиться к народу только президент СССР. Начавшаяся работа над этим документом тогда была прекращена.
Введение чрезвычайного положения и создание ГКЧП в августе 1991 года не было никакой «изменой Родине в форме заговора с целью захвата власти» (именно так было записано в статье 64 УК РСФСР, которую пытались инкриминировать членам ГКЧП).
Летом 1991 г. обстановка в стране обострилась до предела. Нужны были срочные и радикальные меры для предотвращения развала государства. В нормальной ситуации и в соответствии с Конституцией СССР инициатором их осуществления должен был стать глава государства и Верховный главнокомандующий. Но получивший пост президента СССР генсек ЦК КПСС Горбачев в критических ситуациях почти всегда самоустранялся от принятия решений или вообще делал вид (и даже заявлял об этом), что он якобы «не в курсе». Так, Горбачев, не моргнув глазом, снимал с себя ответственность за трагические события в Тбилиси, Ферганской долине, Нагорном Карабахе, Сумгаите, Вильнюсе и других местах или перекладывал ее на армию, КГБ и другие силовые структуры, которые пытались хоть как-то предотвращать и пресекать насилие в межнациональных столкновениях. Поэтому надежда на то, что в острейшей ситуации августа 1991 г. Горбачев вдруг возглавит решительный бой с врагами единства СССР и возьмет всю ответственность на себя, была эфемерной.
Конечно, это хорошо знали члены будущего ГКЧП, однако почему-то до самого последнего момента рассчитывали на поддержку их крайне рискованной инициативы со стороны Горбачева. Пока не известны какие-либо документы, свидетельствующие об отношении Горбачева к созданию ГКЧП и введению чрезвычайного положения. Да и вряд ли такие документы вообще были. Но анализ многочисленных мемуаров, воспоминаний участников и очевидцев тех событий может свидетельствовать о следующем.
Введение чрезвычайного положения и создание ГКЧП в августе 1991 г. не было никакой «изменой Родине в форме заговора с целью захвата власти» (именно так было записано в статье 64 УК РСФСР, которую пытались инкриминировать членам ГКЧП).
Лишь один маленький, но показательный пример: утром 19 августа и в последующие два дня в Кремле никаких признаков «захвата власти путчистами» или «государственного переворота» не наблюдалось. Никто никого не арестовывал. Действовала обычная пропускная система, не было ввода никаких дополнительных спецподразделений или отрядов военнослужащих, сотрудники администрации президента СССР, как всегда, могли свободно перемещаться внутри Кремля и выходить за его пределы.
Пожалуй, единственным признаком напряженности был одинокий танк, появившийся утром 19 августа и некоторое время простоявший на Москворецком мосту с зачехленным орудием. Так «госперевороты», «путчи» и «захваты власти» нигде и никогда не осуществлялись.
Решение о введении чрезвычайного положения и создании ГКЧП было явно запоздалым. 17 августа 1991 г. председатель КГБ СССР Крючков пригласил к себе в кабинет некоторых своих заместителей и, заявив о крайне сложной ситуации в стране, задал им вопрос: «Закончится ли успехом возможное введение в стране чрезвычайного положения и передача власти ГКЧП?». Тогда один из генералов прямо ему сказал: «Введение чрезвычайного положения, направленного на спасение единства страны, народ поддержал бы в апреле, сразу после завершения мартовского референдума, на котором подавляющее большинство населения высказалось за сохранение СССР. В обстановке, которая сложилась сейчас, из этого уже ничего не получится». Тем не менее 18 августа Крючков провел совещание со своими заместителями и начальниками основных управлений КГБ СССР, на котором сообщил о введении чрезвычайного положения и создании ГКЧП. При этом у многих собравшихся сложилось впечатление, что у Крючкова есть лишь довольно расплывчатое представление о будущих реальных шагах ГКЧП и действиях в этой ситуации различных структур КГБ как в Москве, так и в регионах.
При всей опытности и искушенности большинства членов ГКЧП в аппаратных играх они совершили роковую ошибку, почему-то поверив двусмысленным и ни к чему не обязывающим устным заявлениям Горбачева, которые истолковывались ими как некое «неформальное санкционирование» введения чрезвычайного положения и создания ГКЧП. Что это было: политическая близорукость, последствия культивировавшейся слепой веры в «непогрешимость вождя», боязнь взять на себя всю полноту ответственности за принятие радикальных решений и идти до конца? Об этом остается только догадываться.
В результате в августе 1991 г. Горбачев фактически всех членов ГКЧП просто сдал. А спустя некоторое время, в декабре после позорного беловежского сговора, трусливо покинул президентский пост, тем самым без зазрения совести самоустранился от исполнения своей главной конституционной обязанности – защиты и сохранения СССР.
