Крах апрельской революции предопределила жестокая внутрипартийная война
Лидеры Апрельской революции, произошедшей в Афганистане 43 года назад, попытались построить социализм по советским лекалам в отдельно взятой патриархальной, глубоко религиозной, очень бедной стране, в которой в 1978 г. еще сохранялись черты феодального социально-экономического уклада. Не удивительно, что попытки социальных преобразований сверху натолкнулись на противодействие внутри страны. Началась гражданская война, продолжающаяся фактически до сих пор. Был ли у страны, во главе которой встала Народно-демократическая партия Афганистана (НДПА), шанс на позитивный сценарий? Возможно, и был, однако для этого афганским революционерам в первую очередь необходимо было навести порядок в собственных рядах.
Одним из ключевых аспектов, оказывавших влияние на ход военных и политических процессов в Афганистане в период пребывания там Ограниченного контингента советских войск (ОКСВ), было противостояние фракций правящей Народно-демократической партии Афганистана. Оно принесло множество страданий афганскому народу, стало одной из причин развала афганской армии, во многом предопределило исход противостояния кабульского режима и вооруженной оппозиции.
Фракционная борьба велась не в зале парламента, а в министерствах, штабах, частях, на передовых позициях. Она выражалась не в манифестах и демонстрациях, а в массовых репрессиях и расстрелах.
Борьба афганских лидеров за влияние в своей армии, а порой и против своей армии, в разных контекстах нашла отражение во многих трудах по истории конфликта 1979-1989 гг. Однако тема заслуживает особого рассмотрения, которое позволит лучше понять суть процессов, происходивших в Афганистане в конце ХХ века.
НДПА была образована в 1965 году. При неофициальной поддержке «старшего брата» в лице КПСС партия объединила прогрессивные силы Афганистана, включая значительное число военнослужащих. С первых лет существования в ее составе выделились фракции «Парчам» («Знамя») и «Хальк» («Народ») (см. схему 1).
В основе раскола лежали политические и теоретические различия между фракциями, а также личные амбиции их руководителей Нура Мохаммада Тараки и Бабрака Кармаля. Со временем фракции превратились, по сути, в две разные партии со своими руководящими органами и учетом членства. Признавая на словах единые цели и задачи НДПА, сторонники халькизма и парчамизма были непримиримы в борьбе друг с другом. Каждая из фракций имела существенное влияние в армии.
В апреле 1978 г. активисты подпольной организации «Хальк», действовавшей в Вооруженных Силах, совершили государственный переворот, официально названный Саурской (Апрельской) революцией. В стране был объявлен курс на глубокие политические, социальные и экономические преобразования. Для СССР революция стала неожиданностью, но Москва все-таки полностью поддержала афганское начинание.
Постановлением политбюро ЦК НДПА любая фракционная деятельность была запрещена. В действительности, после революции внутрипартийная борьба только обострилась. К тому же теперь это было уже не противостояние нелегальных фракций, а борьба группировок в государственном руководстве. Из 18 тыс. членов НДПА 5 тыс. (почти треть) составляли военнослужащие. Поэтому полем битвы «Хальк» и «Парчам» стала армия, влияние в которой означало реальную власть.
Все ключевые должности в государственном, партийном и военном аппарате заняли представители фракции «Хальк». За этим последовала череда гонений и репрессий в отношении парчамовцев. Это обусловило атмосферу недоверия в воинских коллективах, отвлекало армию от защиты завоеваний революции, снижало ее боеспособность за счет политически ангажированных кадровых решений.
В марте 1979 г. вспыхнул мятеж в гарнизоне Герат. Он был быстро подавлен, но стал первым тревожным сигналом обострения внутриполитической обстановки в стране, предвестником будущего кровопролития. Не дожидаясь очередного мятежа, 21 марта 1979 г. новые власти раскрыли заговор в Джелалабадском гарнизоне, арестовав 230 заговорщиков. Многие военнослужащие, видя, что их коллег арестовывают, испытывали опасения и чувство неуверенности. В ожидании репрессий некоторые старшие офицеры предпочли «пересидеть» тревожные времена на нижестоящих тыловых должностях. Благодаря этому в командование дивизиями и корпусами по принципу фракционной принадлежности и лояльности новому руководству зачастую стали назначаться офицеры штатной категории «майор – подполковник», не обладавшие для решения соответствующих задач жизненным и служебным опытом.
События, происходящие в соседней стране, вызывали существенную озабоченность в ЦК КПСС. 19 марта 1979 г. на совещании по Афганистану Леонид Ильич Брежнев заявил: «Нам сейчас не пристало втягиваться в эту войну. У них распадается армия, а мы должны будем вести за нее войну». Дальнейшим развитием внутрипартийной борьбы стало убийство руководителя государства Нура Мохаммада Тараки. В результате всю полноту власти сосредоточил в своих руках Хафизулла Амин.
Репрессии еще более ужесточились, приняв массовый характер. По разным оценкам, к осени 1979 г. количество только убитых достигло 50 тысяч. Многие халькисты и основная масса парчамистов вынуждены были скрываться, эмигрировать. Сам Амин объяснял жестокость национальными особенностями: «У нас 10 тысяч феодалов. Мы уничтожим их, и вопрос решен. Афганцы признают только силу».
В глазах мировой общественности НДПА была ассоциирована с КПСС, а потому репрессивная политика афганского руководства не только наносила очевидный вред интересам дела, но и компрометировала СССР в глазах мировой общественности. Представители СССР предпринимали попытки повлиять на ситуацию, проводя с Хафизуллой Амином встречи, беседы, вырабатывая рекомендации. Руководитель афганского государства заверял в приверженности этим рекомендациям, но на практике лишь усиливал репрессии. Так, советским наставникам стоило значительных усилий, чтобы сохранить жизнь некоторым военнослужащим-лидерам революции, не согласившимся с линией Амина. Приговоренным к смертной казни Абдулу Кадыру и Мохаммаду Рафи расстрел был заменен длительными тюремными сроками.
Политическое руководство СССР вынуждено было констатировать, что завоевания Апрельской революции находятся под угрозой не столько из-за вооруженного противостояния с внутренней контрреволюцией и вмешательства извне, сколько из-за политических чисток, предпринятых Амином. В документах ЦК КПСС сообщалось: «Амин и узкая группа, на которую он опирается, предприняли жесткое и предательское устранение лидера афганской революции т. Тараки, многих других видных деятелей, подвергли массовым репрессиям преданных идеалам революции и делу социалистического интернационализма сотни и тысячи коммунистов, в том числе парчамовцев и хальковцев».
Наиболее тяжелые последствия эта политика приобрела в армии, где в течение нескольких месяцев доля членов сторонников «Хальк» среди офицеров-партийцев была доведена до 90%. М.А. Гареев охарактеризовал это положение так: «Бесконечные перестановки офицеров и репрессии после каждой смены власти привели к прогрессирующему развалу армии. В ряде случаев нарастало скрытое и открытое сопротивление». Многие военнослужащие, не дожидаясь своей участи и не соглашаясь с карательными методами Амина, перешли на сторону оппозиции. Своими действиями государство само отторгло таких людей, заставив сражаться против действующего режима.
К этому моменту под контролем оппозиции находилось уже 80% территории страны, крупнейшие магистрали. В некоторых регионах Кабул контролировал менее 10% площади. Армия занимала гарнизоны, охраняя по сути лишь саму себя. Исследователи истории вооруженного конфликта в Афганистане Александр Ляховский и Вячеслав Забродин полагали, что «к декабрю 1979 года ожесточенная борьба в руководстве Республики по вопросу об отношении к армии привела к окончательной дезорганизации Вооруженных Сил Афганистана».
Репрессии и чистки Амина привели к тому, что укомплектованность афганской армии упала до 65% от штатной численности. Наиболее остро стоял вопрос расстановки офицеров. Кадровые назначения стали осуществляться на основе личной преданности Амину. К примеру, начальником Генерального штаба был назначен майор Мохаммад Якуб, фанатично преданный Хафизулле Амину. Едва ли назначение майора начальником Генерального штаба способствовало укреплению армии, ведущей боевые действия. Генерал Виктор Меримский вспоминал, что советские кураторы пытались бороться с подобной практикой: «Я высказал им свои соображения о том, что такой подход не всегда достигает цели. Они выслушали наши рекомендации и вежливо ответили, что в принципе с нами согласны, но у них накопился определенный свой революционный опыт, которого они и придерживаются».
Последствия этих катастрофических действий фактически сводили на нет любые усилия руководства СССР на афганском направлении. Исчерпав средства воздействия на Амина, в ЦК КПСС было принято решение о его устранении, вводе советских войск в Афганистан и передаче власти в стране «здоровым силам» под руководством Бабрака Кармаля. 10 января 1980 г. состоялся пленум ЦК НДПА, закрепивший переход власти в стране от «Хальк» к «Парчам».
В армии со сменой государственного руководства были связаны надежды на демократизацию и прекращение внутрипартийных распрей. Бабрак Кармаль заявил, что его отношение к представителям обеих фракций будет одинаково беспристрастным. Однако на деле армию захлестнула новая волна внутрипартийной борьбы. В частности, с приходом к власти Кармаля из тюрем были освобождены 15 тыс. человек, осужденных Амином. Вышедшие на свободу военнослужащие-парчамисты стали восстанавливаться в утраченных когда-то должностях. Они представлялись к очередным воинским званиям и наградам, быстро продвигались по служебной лестнице. Яркой демонстрацией этого является иррациональное назначение министром обороны освобожденного из тюрьмы офицера-парчамиста Мохаммада Рафи с присвоением воинского звания «генерал-майор». Будучи до этого подполковником, он имел служебный опыт командования лишь танковой бригадой.
В разгар ведения боевых действий с вооруженной оппозицией все военнослужащие подвергались проверке на предмет личного участия в революционных событиях. При выявлении фактов пособничества режиму Хафизуллы Амина или подозрении на такое пособничество военнослужащие-халькисты увольнялись из армии, некоторые были казнены. В ожидании неминуемых расправ они занимали выжидательную пассивную позицию, самоустраняясь от руководства подчиненными частями. Многие из них эмигрировали, дезертировали или перешли в лагерь оппозиции.
А военно-политическое руководство СССР оказалось перед необходимостью воздействовать теперь уже на Бабрака Кармаля. В частности, в противовес генеральному секретарю-парчамисту, министром обороны под нажимом СССР был назначен авторитетный и известный генерал, член НДПА от фракции «Хальк» Абдул Кадыр. Однако Кармаль демонстрировал пренебрежительное отношение к нему. Наряду с полярными позициями халькистов и парчамистов, Кадыр имел особое мнение по поводу деятельности партии в армии. Он с равной степенью недоверия относился к обеим фракциям. Как профессиональный военный Абдул Кадыр понимал губительность переноса внутрипартийной борьбы в армейскую среду.
Одним из ее следствий, например, стало ухудшение отношения афганских военнослужащих к советским советникам. Парчамисты обвиняли СССР в том, что он ранее поддержал приход к власти «Хальк» и потворствовал гонениям на «Парчам». Халькисты же проецировали на советников свою обиду на Советский Союз за предательство. Необходимость лавировать между интересами представителей обеих фракций в войсках существенно осложняла работу военных советников. Эта работа во многом влияла на способность частей и подразделений вести боевые действия.
Боеспособность армии оставалась низкой. В 1983 г. ее укомплектованность составляла 67%, но более половины пехотных дивизий имели в своем составе от 34 до 56% личного состава. Высокопоставленные советские представители в Афганистане готовили и представляли афганскому руководству предложения по укреплению армии, среди которых ключевым была приостановка парчамизации и борьбы с халькистами. Кармаль с ними неизменно соглашался, но на практике мало из предложенного реализовывалось. Причиной было недоверие Генерального секретаря НДПА к армии. Он опасался усиления армии, не без оснований считая, что в ней все еще сильны позиции халькистов. Бабрак Кармаль неоднократно выдвигал идею слома существующей военной организации и создания «армии нового типа», верной лично ему.
Противодействие советских кураторов не позволило Кармалю провести в армии такую же чистку, какую провел Амин. Тогда он сделал ставку на другие силовые структуры. В ущерб развитию армии, ресурсы, поставляемые из СССР, были вложены в развитие Министерства внутренних дел и Службы государственной информации (ХАД, афганский аналог КГБ, в 1986 г. преобразована в Министерство государственной безопасности). Благодаря этому в стране появились три практически равновеликие силовые структуры, что распыляло военные возможности по противостоянию оппозиции. Кроме того, Кармаль инициировал массовый прием граждан, в том числе и военнослужащих, в члены фракции «Парчам». Цель была не только в том, чтобы набрать количественное превосходство над «Хальк», но и объявить «Парчам» системообразующей частью НДПА. Поэтому запись новых членов в «Парчам» велась списками по 150-200 человек. Таким образом, в армии сужался круг нейтральных лиц, не вовлеченных в политическое противостояние.
Армия должна была бороться с вооруженной оппозицией, но была парализована решениями, принятыми из соображений фракционной борьбы. В стремлении охватить силовым контролем как можно большую площадь страны, войска были рассредоточены мелкими гарнизонами по всей ее территории. Они охраняли представителей новой власти в уездных и провинциальных центрах. В руках правительства не осталось достаточных сил для ведения боевых действий. В пунктах постоянной дислокации дивизий находилось не более двух батальонов. Мелкие гарнизоны плохо снабжались положенными видами довольствия, испытывали нехватку боеприпасов, не имели связи друг с другом и с командованием. А главное – находились в информационном вакууме, не получали новости о событиях в стране и подвергались пропагандистскому воздействию со стороны оппозиции.
Боевая обстановка требовала консолидации армии, сосредоточения всех сил на вооруженном отпоре противнику. Однако, по мнению генерала Александра Ляховского, фракционные амбиции лидеров и раздробленность партии отбирали у страны и ее армии больше ресурсов, чем борьба с оппозицией. Подходы к решению вопросов реформирования армии основывались не на интересах государства и не на здравом смысле, а на интересах правящей фракции. Так, в 1986 г. опытный генерал Кадыр был вновь сменен на посту министра обороны парчамистом Рафи. Командиры частей и даже соединений менялись каждые 5-10 дней. Около 2,5 тыс. офицеров занимали должности сержантов. В то же время более 600 сержантов занимали должности офицеров.
Высокопоставленные советские представители: чрезвычайный и полномочный посол СССР в Афганистане Ф.А. Табеев, руководитель Оперативной группы МО СССР в Афганистане маршал С.Л. Соколов, начальник Генерального штаба маршал С.Ф. Ахромеев – неоднократно встречались с Бабраком Кармалем, пытаясь убедить его в ошибочности выбранного пути развития армии, предлагая конкретные шаги и практическую помощь. Но подходы афганского лидера к решению военных вопросов базировались на парчамовских интересах, характеризовались демагогией и бездействием. В таких условиях вывод советских войск из страны не представлялся возможным. В 1986 г. Кармаль был отстранен от занимаемых руководящих должностей. Новым лидером страны стал министр государственной безопасности Мохаммад Наджибулла.
Изначально Наджибулла входил во фракцию «Парчам», однако среди его сторонников были как парчамисты, так и халькисты.
В отличие от Кармаля, Наджибулла руководствовался рекомендациями советских советников по вопросам военного строительства. При нем началась интенсивная работа по укреплению армии. В частности, был принят «Закон о всеобщей воинской обязанности», сформированы новые части «коммандос», развернуты новые соединения и объединения, созданы курсы для подготовки младших офицеров, повсеместно проводилось обустройство войск. Афганские войска, разбросанные по мелким гарнизонам, стали концентрироваться в боеспособные соединения. Функции армии были четко разграничены с функциями МВД и МГБ.
Эти меры значительно повысили боеспособность афганской армии. Однако внутрипартийная борьба, обострившаяся на фоне вывода советских войск, не оставляла шансов на победу над оппозицией. В условиях неопределенности конкретные военачальники на местах часто занимали выжидательную позицию, не проявляли активности и настойчивости, избегали столкновений с мятежниками. Готовя почву для возможного будущего перехода в стан оппозиции, некоторые военнослужащие пытались заслужить их доверие, предоставляя конфиденциальную информацию. В 1987 г. ежемесячно из армии дезертировало от 2 до 3 тыс. военнослужащих.
По мнению советского военного руководства, Наджибулле не удалось избежать ошибок предшественников. Во-первых, истерзанная фракционной борьбой армия нуждалась в деполитизации. Вместо этого, на Конференции по национальному примирению, прошедшей 18-20 октября 1987 г., было с гордостью объявлено о количественном росте партийной прослойки в армии.
Во-вторых, пока наставники из СССР осаждали Наджибуллу в вопросах сведения межфракционных счетов, он реализовал свои амбиции на ниве этнического противостояния. Президент-пуштун с новой силой продолжил политику пуштунизации государственного аппарата и руководства силовых ведомств, негативно встреченную представителями национальных меньшинств.
В-третьих, Наджибулла не доверял армии. Понимая, что без нее не победить контрреволюцию, он тем не менее опасался ее чрезмерного усиления. Часть ресурсов, так необходимых для укрепления армии, он нацелил на создание в структуре МГБ Гвардии особого назначения, подчиняющейся лично президенту. В 1988 г. в армии проходили службу около 130 тыс. человек (при численности Сухопутных войск – 51 тыс.). При этом в МВД служили 100 тыс. человек, а в МГБ – 80 тыс. Таким образом, и без того небольшие людские ресурсы были по-прежнему распылены между тремя равновеликими силовыми структурами, относящимися друг к другу с недоверием.
Представители Москвы на протяжении всего пребывания советских войск в Афганистане делали все возможное для нивелирования межфракционных противоречий в НДПА. В период правления Наджибуллы значительную роль в этом процессе играл начальник Группы управления Министерства обороны СССР в Афганистане генерал В.И. Варенников, имевший существенное влияние на президента. Одной из мер, направленных на поддержание баланса и паритета между фракциями, стало назначение в 1988 г. министром обороны при президенте-парчамисте члена фракции «Хальк» генерал-полковника Шахнаваза Таная.
В докладах представителей министерств иностранных дел, обороны, внутренних дел и КГБ СССР, направлявшихся в Москву в преддверии вывода советских войск, указывалось: «Наступает рубеж, когда афганцы должны сами выяснять и решать свои проблемы теми способами, которые наилучшим способом отвечают их историческим традициям. Формы выяснения отношений будут различными, где-то связанными с вооруженной борьбой, а где-то с переговорами. Но это будет именно афганское решение афганских проблем».
Советские войска покинули Афганистан, оставив вместо 2 тыс. военных советников незначительное количество специалистов под руководством генерал-полковника М.А. Гареева.
22 июня 1989 г. Мохаммад Наджибулла выступил на совещании руководящего состава афганской армии. Значительная часть его выступления была посвящена политическим аспектам новой Военной доктрины. Президент вынужден был признать, что на пути революционных преобразований было допущено значительное количество негативных явлений и ошибок. Дистанцируясь от них и подчеркивая, что они остались в прошлом, он заявил: «Наша партия осудила и отвергла допущенные ошибки и извращения».
Но в отсутствие советских войск, наставников и кураторов фракционная борьба в стране и армии обострилась с новой силой. Летом 1989 г., не доверяя министру обороны Шахнавазу Танаю и министру внутренних дел Саиду Мохаммаду Гулябзою, Наджибулла вывел войска из столицы, возложив ее оборону на преданную ему Гвардию особого назначения. Снова произошло разобщение силовых ведомств. Под Джелалабадом, вместо эффективного отпора осаждающим отрядам оппозиции, участки обороны удерживались раздробленными подразделениями армии, МВД и МГБ, никак не взаимодействовавшими друг с другом. Это затрудняло управление боевыми действиями, снижало эффективность снабжения и применения войск, использования оружия.
М.А. Гареев предпринимал энергичные меры по организации вооруженного сопротивления противнику. Но, находясь в осажденном Кабуле, вместо обороны столицы, президент Наджибулла предпочел укреплять свои политические позиции, ослабляя влияние халькистов. В августе 1989 г. спецслужбы раскрыли заговор, планируемый высокопоставленными армейскими чинами с целью свержения правящей власти. Последовала череда арестов – в тюрьмах оказались сотни офицеров и несколько генералов, в том числе из окружения министра обороны Таная. Это вызвало ожидаемое недовольство генерал-полковника.
5 марта 1990 г. над арестованными халькистами начался судебный процесс. На следующий день министр обороны предпринял попытку переворота, которая потерпела неудачу, но нанесла армии существенный ущерб (погибли 136 человек, свыше 350 были ранены, 41 единица боевой техники уничтожена). Министр внутренних дел генерал-майор Мохаммад Аслам Ватанджар сохранил лояльность президенту, за что был назначен министром обороны с присвоением звания «генерал армии».
На момент вывода советских войск Вооруженные Силы Афганистана представляли собой реальную боевую силу и при ином внутриполитическом положении могли бы успешно противостоять вооруженной оппозиции. Но взаимное недоверие Наджибулы и Таная свели на нет многолетние усилия СССР по развитию афганской армии. Ее окончательной деградации способствовали репрессии, начатые президентом в отношении военнослужащих, причастных к мятежу.
Зима 1991 г. ознаменовалась первыми существенными победами оппозиции – был взят Герат. Армия уже не проводила наступательных действий. А удержание 50 тыс. мятежников у стен Кабула с трудом осуществлялось ракетными, авиационными и артиллерийскими ударами. Несмотря на это, оппозиция все не могла взять столицу и крупнейшие центры страны. Дело в том, что «афганское решение афганских проблем» было свойственно не только правительству, но и его противникам. Стычки между бандформированиями различной политической ориентации отмечались на протяжении всех девяти лет, но в 1989 г. приобрели всеобъемлющий характер. В донесениях советского посольства в Москву сообщалось: «Все более обостряются разногласия между вооруженными формированиями различных партий оппозиции, действующими на территории Республики Афганистан. Это обуславливается стремлением главарей контрреволюционных формирований установить свое господство».
Неужели бескомпромиссную борьбу за лидерство вплоть до физического уничтожения политических и военных оппонентов можно отнести к национальным особенностям афганцев?
Генерал А.И. Лебедь, участвовавший в конфликте в Афганистане, а спустя годы оказавшийся на передовой политической борьбы, отвечал на этот вопрос так: «Хороший и мужественный народ афганцы. Суровое у них воспитание, уходящее корнями и в уклад жизни, и в религию. И вот там у них прочно заложено: начальник должен быть силен и свиреп, тогда – это начальник». Наблюдения Лебедя находят подтверждение в словах самого Наджибуллы. Поясняя М.А. Гарееву природу своей вспыльчивости и жесткости, он сказал: «Афганская армия имеет свои хорошие и плохие традиции, и последние сразу не изживешь. Афганец он другого языка не понимает».
Однако жесткость и жестокость не исключают рациональность и дальновидность. Даже в самый решающий момент противостояния, когда определялась судьба столицы, лидеры по обе стороны фронта гражданской войны оказались не готовы объединять усилия, отказываться от личных амбиций. Генерал М.А. Гареев настойчиво рекомендовал в интересах удержания столицы объединить ресурсы трех силовых ведомств под руководством Ставки, назначив министра обороны заместителем Верховного главнокомандующего. Но фракционные противоречия не позволили Наджибулле пойти на такой шаг. По одну сторону баррикад схватку друг с другом вели министры, генералы и офицеры «Хальк» и «Парчам». По противоположную – друг друга истребляли вооруженные отряды крупнейших оппозиционных партий под командованием Бурхануддина Раббани, Гульбеддина Хекматияра, Ахмада Шаха Масуда. Все они были афганцами. Афганистан окончательно превратился в поле боя всех против всех. Суть происходящего точно подметил Ахмад Шах Масуд: «Даже в условиях присутствия русских наши враги «Хальк» и «Парчам» не смогли объединиться. Армия Кабула – это не армия. От наступлений она перешла к оборонительным действиям. Но в то время как наш противник начал терпеть крах, мы сами, к сожалению, не смогли избежать этой болезни».
В обстановке агонии режима Наджибуллы 20 июня 1991 г. в Кабул вернулся Бабрак Кармаль. Началась не скрываемая подготовка парчамистов к смещению президента. В качестве меры противодействия Наджибулла стремился лишить оппонентов поддержки в войсках. Он снял с должностей и уволил из армии 20 генералов и старших офицеров-парчамистов, симпатизировавших Кармалю, начал политические чистки в аппарате министра обороны, в гарнизонах Джелалабада, Файзабада, Кандагара. За шесть месяцев 1991 г. из афганской армии дезертировали более 30 тыс. человек. 1 января 1992 г. СССР прекратил военные поставки Кабулу. Правящий режим исчерпал возможности для вооруженного сопротивления, что предопределило его капитуляцию.
Было бы существенным упрощением списать произошедшее на национальные особенности афганцев и морально-деловые качества отдельных лидеров НДПА. Революцию афганцы устроили сами, как самостоятельно пришел к власти и Хафизулла Амин. Однако все последующие смены лидеров проводились решениями Москвы, и влияние СССР на процессы, происходящие в Афганистане, было колоссальным.
Востоковеды В.Н. Пластун и В.В. Андрианов прямо указывают на просчеты советских кураторов: «Кто-то в советском руководстве сначала принял решение о расколе в правящей НДПА, разрешив удаление парчамистов из партии власти, затем санкционировал раскол халькистов, затем уничтожил проаминовское крыло халькистов. Получилось, что сначала объявили врагами революции тех, кто ее сделал, затем тех, кто их сверг, и в итоге посадили на трон кармалистов – «предателей революции».
Подводя итог рассмотрению вопроса влияния фракционного противостояния НДПА на афганскую армию, следует отметить, что именно в нем большинство исследователей истории конфликта в Афганистане видели корень проблем и неудач военного строительства, хода и исхода вооруженного противостояния. Можно сделать следующие выводы:
1. Фракционная борьба оказала существенное негативное влияние на внутреннюю политику Афганистана. Однако, в условиях напряженной борьбы с внутренней контрреволюцией и военного давления извне, наиболее разрушительные последствия отмечались в области обороны.
2. Во фракционном противостоянии афганская армия одновременно стала и разменной монетой, и основным инструментом сведения политических счетов, и главной пострадавшей.
3. Внутрипартийное противостояние НДПА непосредственно и косвенно оказывало на армию Афганистана комплексное негативное воздействие.
4. При существующих исходных ресурсах, всемерной политической, экономической и военной поддержке со стороны СССР армия могла успешно противостоять вооруженной оппозиции. Размежевание и непримиримость позиций фракций «Хальк» и «Парчам» не позволили использовать эти возможности.
5. По мнению военного руководства СССР, каждый из афганских лидеров вел истребительную политику по отношению к политическим оппонентам, зачастую ставя интересы этой борьбы выше интересов государства, народа и армии, не сообразуясь с окружающими реалиями, не задумываясь о разрушительных последствиях.
6. Наряду с традициями Востока, которые не всегда встречали понимание со стороны советских представителей, и морально-деловыми качествами афганских лидеров, на разрушительное противоборство фракций НДПА оказывала немалое влияние непоследовательная и несогласованная между собой позиция советских дипломатических, политических, военных и иных кругов.
7. Внутрипартийное противостояние НДПА, ставшее трагедией для афганского народа и его армии, было признано «ошибкой и извращением». Наряду с другими условиями и факторами, оно обусловило моральное и военное поражение кабульского режима, создало предпосылки для перехода гражданской войны в новую затяжную фазу.
В тексте использованы цитаты из песни Виктора Верстакова «Ну и дали же мы маху», в которой в короткой и остроумной форме дана исчерпывающая характеристика взаимоотношений руководства СССР с лидерами Афганистана и верхушки НДПА между собой. Виктор Глебович Верстаков – поэт и журналист, 12 лет проработал в военном отделе газеты «Правда», неоднократно выезжал в командировки в Афганистан и был хорошо знаком с внутриполитической ситуацией в этой стране.
